Победитель должен умереть

«И понятно, как воевать. Чтобы не ошибиться!» — подумал Первый. Потому что вся информация — на «блюдечке с голубой каемочкой». Из первых уст. Из уст главного «врага» — бунтаря-революционера, освободителя угнетенных народов и Главнокомандующего национально-освободительными силами. От — Галиба! На которого сделали ставку. Все! Как на своего! А он… не их!

Вот и выходит, что через него можно управлять, направлять и исправлять! Имея такой рычаг, можно в любую сторону повернуть! А это дорогого стоит!

Такие предпосылки! Такая удача — иметь в лице главного исполнителя своего агента. Ведь, как известно, кто предупреждён, тот защищён!

Кабы такой «Галиб» не теперь и не здесь, а лет восемьдесят назад сидел под Гитлером, да подобную информацию в Кремль гнал, так и вся война пошла по-иному. И не бегали бы мы от Бреста до Москвы, голыми пятками сверкая. Потому что точно знали — когда, где, какими силами и как! И упреждали… И сверх того, приказывали вражьим войскам через своего агента, куда им лучше наступать, чтобы под наш удар удачнее подставиться, куда отступать, чтобы в очередную западню угодить, и где прятаться, чтобы легче найти было! И били бы их малой кровью…

Если бы был такой Галиб… Который теперь — есть!

Вот какой расклад вытанцовывается! Все ниточки в кулачке сошлись! И не подергать за них, не использовать такую возможность — это как себя не уважать.

Отсюда следует…

* * *

По пустыне цепочкой шли люди в грязно-желтом камуфляже, чтобы не отсвечивать на фоне песка. Шли быстро, иногда переходя на бег. Машины были брошены позади, в трёх километрах.

— Быстрее, не отставать! — звучали команды непривычно тихо.

Впереди показались огни.

— Расходимся.

Цепочка распалась надвое. Кто-то пошел вправо, кто-то влево. Каждый знал, что делать, потому что повторял заученный манёвр, отрепетированный ещё на базе, где в такой же пустыне был выстроен макет объекта, подле которого они бегали и ползали чуть не каждую ночь.

Фигуры ушли, растаяли во тьме.

Сзади, тихо урча, подъехал джип с выключенными огнями. Замер в низине. К джипу подбежали, встали по периметру бойцы с автоматами наперевес. До времени «Ч» осталось тридцать минут…

Когда добрались до периметра — залегли, осмотрелись через приборы ночного видения. Тишина. Только на въезде подле шлагбаума лениво слоняются какие-то военные.

Четыре расчета, раскинув сошки пулемётов и заправив ленты, залегли на высотках, беря под перекрестный огонь территорию на всякий случай. Рядом с ними заняли позиции снайперы.

— Давай…

Вперёд пошли сапёры. Обнюхивая и ощупывая грунт, стали ставить флажки, метив сигнальные и боевые мины. Подняли на «вилках» несколько насторожённых на непрошенных гостей нитей. Подрезали первую «колючку». Махнули: «Есть проход».

Друг за другом, след в след, обходя флажки, бесшумно, так как сто раз репетировали, поползли бойцы. Несколько фигур повернули в сторону КПП. Распластываясь по низинам, ощупывая землю, обходя свет прожекторов, доползли, замерли.

Солдаты у шлагбаума о чём-то весело болтали, коротая ночь. Хотя не должны были. Но мирная жизнь расслабляет. Невозможно жить, всё время вцепившись в автомат. Люди они и в касках — люди.

Трое… В небольшом помещении караулки наверняка ещё несколько бойцов, которые, если всё пойдёт не так, могут поднять тревогу.

Вперёд выдвинулись снайперы. Залегли, удобно воткнув в песок локти. Припали к окулярам прицелов. Показывая пальцы, распределили цели, слева направо.

Пять… Четыре… Три…

Бесшумные выстрелы раздались практически одновременно. Тусклые искорки мгновенно вспыхнули в темноте.

Удивленные бойцы возле шлагбаума крутнулись, упали бездыханные друг на друга, даже не успев понять, что умерли. Но пока они ещё падали, к караулке и к убитым бесшумно метнулись тени, ухватили под мышки, быстро оттащили трупы в тень. Отсутствие караульных на месте лучше, чем валяющиеся на земле трупы. Другие, поднявшись на крыльцо, тихо потянули дверь. Вошли. Осмотрелись.

На самодельных нарах, на расстеленных ярких одеялах, мирно спали несколько солдат. И они не проснулись.

Тени разошлись, тихо вытянули из ножен ножи и, подкравшись, перерезали спящим глотки, одновременно зажав им ладонями рты. Солдаты замычали, задёргались и умерли.

Путь был свободен.

Три бойца натянули на себя чужую форму, забросили на спины автоматы и встали возле шлагбаума примерно в тех же позах.

Дальше всё происходило по хорошо отработанной и отрепетированной схеме.

Бойцы рассыпались по периметру казарм, встав возле каждой «дырки». Вытащили гранаты. Выдернули кольца. Разом бросили в окна и двери. Отбежали, прижались спинами к стенам. Звякнули разбитые стёкла. И почти тут же раздались взрывы. Один за другим. И послышались крики! Там, внутри казармы, метались, умирали разорванные осколками люди.

Бойцы отлипли от стен и бросили ещё по одной гранате, после чего окатили пустые окна из автоматов.

— Кто жив — выходи!

Хотя проще, наверное, было ударить по окнам из гранатомётов. Но приказ был другой. А уши свои. И их было жалко.

В разбитые окна высунулись руки без оружия.

— Давай по одному! И без геройства!