Победитель драконов. Дилогия (СИ)

— На Ошмяны? Зачем на Ошмяны? И с чего ты, пан Тишило, вообще с места сорвался? Ты ж у моста свой обет исполнял, как я понял.

— Он еще спрашивает! — горестно проскрипел Жит с передка.

— Я тебе о чем толкую? — Пан Конская Голова не обиделся ни капельки. — Упал ты, пан Косой Крест, и лежишь, еле дышишь. Ну, думали, до полудня полежит и оклемается. Нет. Как лежал, так и лежит. До вечера… Ну, а ты же помнишь, пан рыцарь, что я тебе перед боем обещал?

— Помню, — неохотно ответил Годимир, начиная все понимать и испытывая от того неловкость.

— Хорошо, что помнишь. Вот мы и порешили — ежели к утру не отойдет…

— В смысле, к Господу, — опять подал голос музыкант.

— Тю на тебя! — Пан Тишило сотворил знамение — поочередно притронувшись кончиками пальцев к глазам, губам и сердцу. — Разве можно такое говорить? А еще шпильман! Не отойдет — в смысле, не полегчает ежели… А поскольку на рассвете ты такой же лежал, как и вечером, то свернули мы быстро шатер, погрузились на вашу телегу…

— А Пархим?

— Какой там Пархим! Не знаю, кто там вам чего наплел, но настоящий горшечник бы не сбежал и товар не бросил бы.

— Мы горшки Чэсю оставили! — Это опять Олешек. — Раз они с ним такие друзья, пускай постережет. Может, кто и востребует?

— Не знаю, не знаю… — покачал головой пан Тишило. — На мой взгляд, вряд ли кто-то придет за горшками и мисками, но мне их судьба безразлична, уж поверьте… Так вот, пан Косой Крест, уложили мы тебя со всеми почестями и отправились в Ошмяны. Где тут еще можно лекаря найти, как не в королевском замке?

— А что ж не в Островец? — скривился Годимир.

— В Островец? — Пан Тишило улыбнулся. — А мы решили, что в Островец ты не захочешь. Мне пан шпильман рассказал о твоем приключении с королем Желеславом.

— Вот как? А кто его за язык тянул, этого пана шпильмана? — Кровь прилила к щеками бытковца.

— А чего я подлость покрывать должен? — возмутился Олешек. — Я еще песню про Желеслава сложу! Пусть все узнают, от Бейды до Усожи, какой он есть благородный король.

— Ага, и какой я невезучий рыцарь! — Годимир даже кулаки сжал от ярости.

— Имя рыцаря можно и не называть в песне…

— Да не в том суть! — остановил их перебранку пан Конская Голова. — Желеслава я видел, когда он мост проезжал. И коня видел с копьем и щитом. Думал, его, коль на турнир направляются. А оно вот как выходит, оказывается…

— Я потребую справедливости у Доброжира! — скрипнул зубами рыцарь. — Люди говорят, он не похож на своего соседа, не забыл еще заветов предков.

— Ну, так люди и то говорят, — пан Тишило потрепал коня по шее, — что он мечу поварешку предпочитает. Хорошо, земли у Доброжира побогаче, нежели соседские, казна поболее, войска может выставить, не в пример Желеславу, до двух сотен пешцов, не считая десятка рыцарей, что при дворе его пасутся все время. У Доброжира-то дочка на выданье. Королевна, значит…

— Так я слышал, и турнир для нее затеяли? — живо заинтересовался шпильман. — Как зовут-то королевну?

— Аделия. Нрава она не сильно кроткого. Про красоту ничего не скажу — не видел, — пан Тишило отвечал обстоятельно, как, впрочем, выполнял любое дело. — Замуж бы ей еще года два назад выйти, но…

— Что «но»? — теперь уже и Годимир проявил интерес. Еще бы! У странствующего рыцаря всегда к королевским дочкам должен быть интерес. Иначе какой же он странствующий рыцарь?

— Да то. Претендентов вроде бы хватает. И заезжих рыцарей с королевичами предостаточно, не говоря уже о его величестве Желеславе из Островца.

— Что? Этот коршун?!

— А что, как коршун, так уже жениться не надо? — хохотнул Тишило. — Он вдовец. Правда, болтают, что жену в подземелье уморил, так что с того? Не пойман — не вор. А кто короля ловить будет в его же замке?

Годимир, напрягаясь изо всех сил — все-таки кулак бело-красного рыцаря оставил о себе долгую память, — заставил себя подняться и уселся, привалившись боком к бортику телеги.

— Странно, — проговорил, тяжело дыша, — как ты можешь такое говорить, пан Тишило? Ведь ты тоже странствующий рыцарь?

— Я уже весьма старый странствующий рыцарь, — отозвался пан Конская Голова. — Жизнью тертый, за излишнюю доверчивость много раз битый.

Олешек хмыкнул, выразительно поглядывая на Годимира, словно хотел сказать — уж кто бы жаловался, — но смолчал.

— Я тех дочек королевских да княжеских нагляделся за свою жизнь… — продолжал пан Тишило. — Не всякая из них защиты требует. Уж поверь мне. Наоборот, от многих, как раз, защита нужна. И Доброжирова Аделия, насколько я наслушался у переправы от торгового люда и странников, не из нежных да томных. Палец в рот не клади — по локоть руку отхватит. Потому рыцари, князья из Поморья да Заречья, даже бароны, говорят, мариенбержские сперва летят, как мухи на мед, а после удирают, очертя голову. А Желеслав? Что Желеслав… У него королевство нищее. Вон, даже торговать ремесленники и то к соседям ездят. А у Доброжира из наследников только Аделия. Улавливаешь, пан Косой Крест, выгоду?