Победитель, или В плену любви

— Кто ест простой хлеб, когда можно заполучить мед к нему? — отвечал Иоанн, приближаясь к ней. — Амон предложил мне женщин на выбор. Я мог кувыркаться с любой из дюжины, но я не хотел их; я хотел вас.

Она смотрела на него, чуть нахмурив брови.

— Вы и в самом деле так считаете? — удивленно спросил Иоанн хриплым от желания голосом. — Что за пустая отговорка!

Он еще приблизился к ней и кончиками пальцев провел по линии щеки к подбородку. Многие привлекательные женщины знали о силе очарования своей внешности, но Манди, казалось, пребывала невинной как девственница, и не ощущала своей власти. Эта мысль вызвала нетерпеливую вспышку вожделения в его теле. Он должен обладать ею. Падший ангел, не совсем, но почти чистый — и такая юная! Соблазн был непреодолим, а совесть никогда не удерживала Иоанна ни от чего.

— Я не шлюха, — сказала Манди чуть дрожащим голосом, но не отвернулась, не отодвинула лицо от его прикосновения.

— А я никогда и не водился со шлюхами, и не собираюсь начинать, — сказал Иоанн презрительно. — Я предлагаю вам место при моем дворе — место швеи со, скажем так, специальными обязанностями. Я щедро буду оплачивать ваше рукоделие. — Он улыбнулся и, чуть наклонясь, провел языком по ее щечке. Теперь вы можете или влепить мне пощечину и уйти, или раздеться и проследовать в постель.

Манди посмотрела сквозь ресницы на мужчину, который тем временем мягко поглаживал ее щеку. Он богат и занимает высокое положение в свете; богатство, о котором она мечтала, зависит, возможно, от единственного ее слова.

И одновременно Манди задавалась вопросом, что он сделает, если она и в самом деле ударит его по лицу. Наверное, ни одна женщина никогда не посмела сделать это… Кроме, возможно, его, матери.

— Хорошо. — В прищуренных темных глазах Иоанна читались легкая насмешка и намек на нетерпение. — Мы так и простоим до рассвета?

Манди покачала головой и призналась шепотом:

— Я боюсь.

— Меня?

— Совершить столь ответственный шаг. Здесь, в Лаву, мы с сыном в безопасности…

— Шаг отсюда к моей постели не столь уж велик, — усмехнулся Иоанн, а его указательный палец тем временем скользнул по ее шее в открытый ворот платья, где дальнейшее путешествие было предотвращено серебряным кулончиком. — Я с вами обойдусь хорошо, клянусь. А вы и в самом деле полагаете, что ваш приют так уж безопасен?

— Что вы имеете в виду?

Иоанн оставил в покое кулончик и принялся сдвигать деликатно прихваченный обручем наголовник со лба.

— Амон де Ругон очень внимательно на вас посматривает. Полагаете, вспышки черной ревности его жены ожидать долго?

Это было преувеличение, но оно содержало кусочек правды, достаточный, чтобы разжечь у Манди тайное беспокойство.

— Вы сослужите себе добрую службу и доставите мне большое удовольствие, — пробормотал Иоанн и отстранился; наголовник вместе с обручем оказался в его руке. — И какой черт придумал эти покрывала? Ваши волосы, как я и предполагал, восхитительны.

Он обернул ткань вокруг обруча и бросил на ложе чуть подчеркнутым жестом. Затем отобрал у нее разорванную тунику, которую Манди так и держала в руках, отбросил в дальний уголок ложа и мягко сказал:

— Давай-ка освободимся от всего, что нам мешает.

Манди молча расплела шелковую ленту, и в тот миг, когда поток золотисто-коричневых волос заструился по ее плечам и ниспал до бедер, поняла окончательно, что безвозвратный шаг сделан. Она вступила в логово льва — и будь что будет…

Манди не знала, чего ожидать от лорда Иоанна. Опыта, чтобы судить о его поведении, никакого не было, если не считать одного краткого происшествия, которое привело к рождению Флориана. Память о его зачатии была затянута туманом пьяного вожделения. Да, она видела шлюх турнирных лагерей, слышала своих родителей за перегородкой палатки и наблюдала, как Амон и Элайн забавляются любовной игрой, но все это было явно недостаточное знание. Когда Иоанн уложил ее на ложе и начал ласкать, она была натянута, напряжена и на этот раз трезва как стеклышко. Иоанн казался ничуть не огорченным ее невежеством или застенчивостью. Когда он увидел, что Манди тревожит полуоткрытая дверь, то захлопнул ее перед носом у оруженосцев, а затем погасил все свечи, кроме одной, оставив достаточно света только для того, чтобы не раздевать на ощупь. Манди закрыла глаза, чтобы не видеть того, что он делает, но сразу же открыла их снова, почувствовав себя слишком уязвимой.

— Не знаю, что вам наболтали обо мне, — произнес Иоанн искаженным от страсти голосом, — но я не насильник. Я предпочитаю, чтобы женщина сама меня хотела. Выпьете немного вина? — И, не дожидаясь ответа, перекатился по постели к сундучку с напитками.

— Нет! — Горло Манди перехватило от этого предложения. — Нет, — повторила она уже ровнее, увидев, что Иоанн посмотрел на нее искоса. — Я была… Я была пьяна в последний раз…

— Ах вот как, — понимающе кивнул Иоанн. — И предполагаю, что это было еще и в первый раз.

Ее лицо вспыхнуло.

— Да.

Иоанн налил вина в кубок, пригубил и сказал:

— Если так, то у меня, кажется, появляется несправедливое преимущество… Но жизнь — не ярмарка.