Победитель, или В плену любви

Лорд ехал посредине; на вид — лет тридцать, рубиново-красная шелковая туника облегала заметный животик, красноречиво свидетельствовавший об излишне сытой жизни. Леди была в подчеркивающем ее стройность платье из шелка цвета утренней волны, расшитого мелкими золотыми цветочками. Лицо скрывала тонкая вуаль, прихваченная тонким золотым обручем; из-под нижнего края вуали выглядывали волосы, светлые, как свежее масло. Восседала она верхом на красивой, почти совсем белой кобыле; роскошную сбрую украшало множество маленьких колокольчиков.

«А в гриве шелковистой
У ее коня
Четыре сотни колокольчиков
серебряных звенят…»

Примерно так пел Александр в своей балладе о королеве фей, с которой встретился на травянистом холме однажды странствующий рыцарь — и стал ее рабом на целых семь лет…

Кавалькада проехала, а Манди все задумчиво смотрела вслед… И, сжав плащ огрубевшими от работы руками, она поклялась себе, что однажды проедет на ослепительно белом коне, и дивные щелка будут ласкать ее ароматную кожу…

В шатре Александра, естественно, не оказалось. Расспросы в нескольких палатках направили ее к берегу реки. Там мамаши, которые стирали белье и приглядывали за малышней, резвящейся на мелководье, указали направление.

Вскоре Манди увидела его: Александр устроился в тени на низко склоненном стволе ивы. Рукава рубашки были закатаны выше локтей, шнурок ворота рубашки распущен. Он писал, время от времени делая паузу, — наверное, подыскивал слова; невидящий взгляд устремлялся в пространство, а пальцы левой руки мяли комочек воска.

Будто почувствовав ее пристальный взгляд, он перестал писать, повернулся и, увидев ее, улыбнулся.

— Госпожа Манди!

— Ваш новый плащ готов, — сообщила она, подходя и раскладывая обновку на траве. — Жаль, конечно, что до зимы… — Она выразительно посмотрела на раскаленное небо, — он вам не понадобится.

Александр живо отставил бювар, подошел, осмотрел плащ и восхитился:

— О, как это мне понадобится, и я с благодарностью буду вспоминать день, когда он был мною получен, и уверен, что самый холодный день покажется теплее, — сказал он высокопарно и склонился в галантном поклоне.

Манди покраснела от удовольствия.

— Мы шили вместе… А эта вышивка — моя.

— И прекрасна, как вы сами. Любой знатный лорд почел бы за честь завернуться в такой плащ.

Зардевшись от комплимента еще больше, Манди присела на травку и, отщипнув стебелек, сказала:

— Но я разыскала вас не только из-за плаща.

— Вот как? — Он аккуратно пристроил рожок, чтобы не пролились чернила, отер кусочком полотна перо и повернулся к ней.

Она рассказала, что отцу предложили после Праздника Урожая поступить на службу к Бертрану де Лаву и что есть возможность и для них с Харви.

— Ваш отец знает его?

— Не думаю… Папа никогда раньше не упоминая это имя. А почему вы спрашиваете?

Александр пожал плечами.

— Обычно на службу приглашают людей из семейств, с которыми связаны родственными или хотя бы вассальными узами. Да и то требуют рекомендаций…

Манди неодобрительно нахмурилась.

— Но и ничего плохого о бароне не говорят. Дареному коню в зубы не смотрят.

— Но это может быть и вербовка дружины для мятежа, — парировал Александр, но покосился на Манди и сказал мягче: — Но если это настоящее предложение, то новость превосходна. Стол и кров на всю зиму!

Манди помолчала некоторое время, никак не в силах решить, что лучше: остаться здесь или уйти с тенью обиды на челе. Победило первое: ведь в узорчатой тени ив у реки так приятно и так не хочется возвращаться под раскаленную сень душного шатра.

— Что вы пишете? — спросила она, меняя тему разговора, и почесала голову сквозь плат.

— Так, ничего особенного, завещание одного рыцаря. — Он кивнул. — Вы можете снять это, если хотите. Я никому не скажу.

Манди колебалась: конечно, она хотела сбросить ненавистный плат, освободиться от жаркой тяжести, вызывающей зуд. С точки зрения здравого смысла глупо закутываться в такую погоду, но с точки зрения морали все обстоит иначе…

— Никто же не увидит, — улыбнулся Александр, — а то лицо раскраснелось, как вареная лососина.

Эти слова оказались решающей каплей. Манди вовсе не хотела напоминать собой вареную лососину и немедленно сдернула надоевший плат с головы. Длинные бронзово-каштановые волосы растеклись по плечам, один завиток лег на влажный лоб.

— Вот так намного лучше, — усмехнулся Александр.

Манди помяла в руках плат, затем перевела взгляд на плавно текущие мутные воды и сказала негромко:

— Когда, я вас разыскивала, то встретила компанию… Прекрасную компанию, приехавшую посмотреть турнир… Там была дама в платье из дивного щелка, такого тонкого, что просвечивал, а вуаль была еще тоньше, будто сделана из крыльев мотыльков… И она посмотрела прямо на меня, сверху вниз, и я чувствовала себя замарашкой, серым воробушком…

— Вы вовсе так не выглядите, — сказал галантный Александр.

Манди откинула волосы со щек и выпрямилась.