Победитель, или В плену любви

Амброз попрощался с ним и возвратился на свой пост, на котором отсутствовал достаточно долго, оставив утомленного Александра раздеваться самому около своей палатки. Все, чего он хотел, — ввалиться внутрь и броситься на постель, но прежде всего ему надо было позаботиться о лошади. Неуклюжими пальцами он начал расседлывать Самсона. Ему казалось, что его разум окоченел, а сознание пребывало в тупом истощении, и когда Удо ле Буше вышел из тени, он был воспринят с полной неожиданностью.

— Я ждал вашего возвращения, — сказал ле Буше. — На самом деле я начинал думать, что вы струсили и сбежали.

Александр повернулся к ле Буше, его сердце забилось твердо и быстро, сильными толчками, онемение сменилось смесью ярости и страха.

— Если вы ждали для того, чтобы искупить то, что вы сделали моему брату, тогда я поговорю с вами. Если нет, мне нечего сказать, — ответил он сквозь зубы.

— Искупить? — Челюсть ле Буше отвисла. Его удивление выглядело бы почти комичным, если бы не было абсолютно никакого юмора в ситуации. — Вы хотите, чтобы я искупил? — спросил он, и в его голосе послышалась ярость.

— Харви ничего вам не обещал. Любое пренебрежение — всего лишь плод вашего воображения, — сказал Александр, тяжело дыша. — И для удовлетворения вашего болезненного самомнения вы почти убили его!

— Ха! И это говорите вы, который лишил невинности женщину, о которой я вел брачные переговоры? — Решительный удар кулаком опрокинул Александра на землю. — Это тоже мое воображение, вы, монах-отщепенец!

Сапог достал до ребер Александра, и он скорчился, защищая голову руками и живот согнутыми коленями.

— Где она, где вы ее прячете? — требовательно ревел ле Буше между каждым ударом и пинком.

— Я не знаю! — Александр задыхался и, выпрямив ноги во внезапном ударе, попытался подставить ногу ле Буше и опрокинуть его наземь. Один башмак попал в кость и вызвал непроизвольный вскрик мужчины. Александр моментально вывернулся, вскочил на ноги и вырвался из досягаемости ле Буше. Он знал, что его преимущество заключалось только в быстроте и способности прыгать и уклоняться, пока рыцарь не устанет.

Ле Буше тоже это понимал, и после пары пропущенных тумаков он остановился и посмотрел на Александра, уставив руки на бедрах.

— Вы не знаете или вы не скажете? — потребовал он, стоя на приличном расстоянии.

— Я не знаю, и это — правда, — сказал сквозь зубы Александр. — На самом деле, если вы не будете загораживать мне дорогу, я прямо сейчас отправлюсь на ее поиски.

Ле Буше прищурил глаза.

— Мы решим все в поединке, — сказал он твердо. — Один на один, без свидетелей. Победитель получает все, что проигравший имеет или говорит, что имеет.

В глубине души Александр знал, что ему следовало бы отказаться, но возмущение насмешками ле Буше и собственная раненая гордость были слишком сильными, чтобы оставаться благоразумным. Он обнаружил, что сам кивает согласно, с насмешкой, застывшей на его губах.

— Да, пусть будет так, и победитель получит все.

— Полсвечи на сборы, — проговорил ле Буше. — Встретимся на поле. Если нет, я приду за вами. — И он шагнул прочь.

Руки Александра дрожали, когда он оседлал Самсона и отправился в свой шатер надеть кольчугу и взять оружие. Его пальцы были такими неуклюжими от потрясения и ярости, что он едва смог застегнуть перевязь меча и подтянуть ремни щита, и не было никого, чтобы попросить о помощи. Никакой сероглазой девушки с проворными, умелыми пальцами, никакого мускулистого человека с неуклюжим юмором и мудростью опыта. Их отсутствие было его виной, и единственным присутствующим, составляющим ему компанию, была укоризненная тень Арнауда де Серизэ.

Когда он выбрался из шатра и сел верхом, перед стенами Водрея на плоской земляной площадке звучал треск копий. Крики мужчин, увлеченных бранной потехой, доносились до него, но на этот раз у него не было никакого ответного веселья, только страх.

Он взял копье и подъехал, чтобы присоединиться к их компании. Ле Буше уже ожидал, восседая на своем большом гнедом жеребце среди группы молодых рыцарей. Холодный вечерний ветер проносился над укреплениями и охлаждал пот на теле Александра. Он не очень уверенно владел копьем. Он удивился бы, если ле Буше — тоже. Легче всего представить противника непобедимым. Но ведь однажды, имея не больше умения в своих кончиках пальцев, чем крестьянин, Александр ухитрился сбросить его с коня. Сегодня вечером он должен сделать это снова.

Ле Буше поднялся на стременах и отклонил свое копье в неопределенное положение, вдохнул полной грудью и проревел:

— Итак, я объявляю решительный поединок между мной и Александром де Монруа. Пусть все свидетели убедятся, что это будет честная борьба — на победу или смерть!

Не в первый раз ле Буше применял этот тип вызова. Он улавливал малейшую провокацию, реальную или воображаемую, и поскольку он был силен и опытен в искусстве боя, то обычно убивал или калечил свои жертвы, если у них не хватало здравого смысла вовремя сбежать. Некоторые зрители симпатизировали Александру. Другие не могли поверить его глупости.