Победитель Хвостика

Ошалев, я делаю глоток, а остальное опрокидывает в себя Барабанов. Тяжелый ледяной шар прокатывается в моей груди, и у Свиньи с электрическим треском растопыриваются волосы.

— Держи! — командует Танька Барабанову, устанавливая раму вертикально на пне. — Маза, прыгай через стекло!.. Давай скорее, рыбкой!.. Спешите, спешите же, дураки, эликсир нестабилен, смотрите — тучи надвигаются!..

И я вдруг разбегаюсь и самозабвенно кидаюсь вперед, прыгаю прямо в стекло, ей-богу, но прошиваю его насквозь и обрушиваюсь на траву, а по другую сторону стекло вырывает из моей души целую лавину каких-то железяк, пружин, консервных банок, да бумаг, да рваных билетов, да фантиков, шнурков, копеек, да тряпочек, пуговиц, скрепок, да еще невесть чего до черта...           

— Пошла, пошла суета!.. — радостно вопит Танька. — Давай второй раз, третий!..

И я лечу во второй раз, исторгая новые потоки дребедени, и третий, выбрасывая остатки.

— Теперь наоборот, меняйтесь местами, олухи!.. — не утихает Танька.

Я лихорадочно перехватываю раму из рук Свиньи, а Свинья отскакивает, примеривается и бросается на меня. Удар едва не сносит меня, а Свинья, треснувшись о стекло, шлепается рядом. По другую сторону рамы из нее вылетает какой-то человечек и катится по траве.

— Все!.. — отчаянно восклицает Танька, и в тот же миг тучи закрывают луну.

Сумрак и тишина.

Подождав, пока рассеются фиолетовые круги в глазах, я осторожно кладу оконную раму на пень. Свинья медленно садится и трет темечко. Танька подходит к нам. И тут мы слышим стон.

Чуть поодаль в ромашках лежит маленький человечек. Он кудрявый, с длинными носом и бакенбардами. Он открывает свои черные, быстрые глаза, и мы цепенеем. Перед нами находится великий поэт Александр Сергеевич Пушкин.

Злобные недоумки

Было воскресенье, на работу никто не пошел, и Маза спал до полудня. Сумасшедшее древнее солнце окутало землю облаком невесомого огня, и планета казалась вплавленной в солнечный протуберанец, как муха в янтарь. Загар полз по сосновым стволам, словно румянец по пирогам в духовке. Река приникла к берегам и изредка трепыхалась. Луга расползлись. Пес Кондей лежал у ворот, высунув язык на полметра.

Маза проснулся помятым и потоптанным, с мутью в глазах, с кирпичом в животе. Челюсти онемели, ноги гудели от комариных укусов, тело покрылось мылким потом. Рядом в таком же состоянии лежал Барабанов. Еще в комнате находился Николай Марков, который пил холодный чай и читал газету с помидорными пятнами. На солнцепеке за окном загорали Пузан с Внуковым, и Ричард, умостившись на чурбаке, что-то писал.

— Свинья, Николай... — позвал Маза. — Вы обещали меня сегодня за земляникой сводить... Слово-то держать надо...

— А кто это не держит слова? — строго спросил Николай.

— Ты, к примеру...

— Я? Почему это я?

— Ты. Потому это ты.

— Тогда вставайте, — сразу заявил Николай. — Решили — так идем. Эй, Свинья, чего разлегся?..

— Ой, да потом сходим!.. — запаниковал Свинья. — Кто тогда будет жуков из эфира доставать? Александр Серге... — тут он осекся.

— Дам в дыню.

— Ладно-ладно, — проворчал Свинья. — Раскомандовались... Вот стану профессором, все плакать будете... А то давай человека-то прямо из постельки... Ричарда зовите... И этих...

Услышав окрик, Пузан и Внуков направились к домику, а Ричард подумал, не нанесли ли ему оскорбления этим предложением, и встал немного погодя.

— Орать-то зачем?.. — пробурчал он, входя в комнату. — Я тут, кстати, рассказ новый написал... Давайте я прочитаю, а потом мы двинемся...

Рассказ Ричарда «Комод»

Подумал я и решил комод приобрести, куда все складу, а на нем все поставлю, благо что ничего нет.

Дело, размышляю, малохлопотное и быстрое.

Получаю зарплату и мирно иду в мебельный, где трудящиеся комодами и прочей добротностью обзаводятся.

Покупаю, а грузчиков, говорят, нет. Ну, сам попер, а живу от этих хамлов далече. Вначале волоком, а потом таранить стал. Хотел в трамвай сунуться, но кондукторша ящик из моего приобретения выхватила и на голову мне напялила.

— Будьте добры, — закричал я, — снимите это образование, а то я могу комод выронить по принципу невозможности вести обзор!

На что меня обозвали и выпихали из трамвая.