Победитель. Лунная трилогия

Хома стоял с нахмуренными бровями и высоко поднятой головой, с удовлетворением ожидая мучений, которые он предрекал себе с давних пор. Он непомерно удивился, когда увидел, что первосвященник дружески приближается к нему и совсем не угрожающим, а доверительным жестом кладет руку ему на плечо. Тень сожаления промелькнула по его морщинистому лицу — однако он сразу подумал, что, наверное, его слова тронули твердокаменное сердце первосвященника и что наступила подходящая минута, чтобы окончательно смягчить его. Он поднял окованные цепями руки и заговорил:

— Несчастья падут на Луну, каких до сих пор еще не было! Шерны опоганят всех женщин наших, потом высохнет море, а поля перестанут приносить урожай. Все будут поочередно умирать, раз не стали ждать истинного Победителя, воскресителя мертвых, а дали обаламутить себя самозванцу! Голодная пустыня выйдет из границ своих и погребет под собой страну, где жили люди, чтобы даже следа не осталось от этих грешников!

Он говорил долго, придумывая все новые и новые кары и угрозы, пока наконец замолчал, измученный, надеясь, что уже достаточно тронул сердце первосвященника. Его только удивляло, что Элем не падает на колени перед ним и не кается. Рыбаки, выслушав даже четвертую часть таких угрожающих слов, давно бы уже бились головами об землю, раскаиваясь не только в совершенных грехах, но и в тех, которые им до сих пор даже не снились.

Элем спокойно и внимательно, хотя со странной усмешкой на губах, выслушал слова пророка — казалось, что он оценивает в уме их значение и доходчивость.

— Неплохо, неплохо! — сказал он, похлопав Хому по плечу. — Я даже не думал там, в Полярной Стране, что ты такой оратор, то есть я хотел сказать: пророк!

Хоме такое поведение первосвященника показалось непристойным, однако, не желая отталкивать в самом начале тянущуюся к нему душу, он не ответил ни слова, взвешивая в уме, каким путем вести дальше дело обращения.

Тем временем Элем уселся и приказал ему приблизиться. Пророк невольно, благодаря усвоенной в течение многих лет покорности по отношению к главе ордена, подошел к нему и уже готов был отдать ему поклон, как вдруг вспомнил о своем изменившемся в настоящее время положении. Однако у него не было времени на дальнейшие размышления, так как первосвященник неожиданно спросил его:

— Скажи мне, какие у тебя основания говорить, что прибывший с Земли Победитель не является истинным Победителем? Только не пророчествуй, а отвечай ясно и по порядку.

Хома вытянул руки, насколько ему позволяли кандалы, и начал считать на пальцах:

— Прежде всего, не встали мертвые, чтобы приветствовать его, как написано. Во-вторых, не наступил вечный день, и ночь по-прежнему опускается, вопреки предсказаниям древних пророков. В-третьих, не расступилось Море, чтобы открыть ему дорогу в страну шернов. В-четвертых, он побеждает шернов не сам, а приказывает сражаться с ними людям. В-пятых… не встали мертвые…

— Это уже было! — воскликнул Элем. — Придумай что-нибудь новое!

Хома рассердился, и снова его охватило желание пророчествовать, тем более, что это было легче, чем кропотливо считать. Однако теперь первосвященник уже не слушал его так терпеливо, как раньше. Он достаточно грубо прервал поток его слов и вызвал стражников, чтобы они отвели его в тюрьму.

— И придумай что-нибудь получше на всякий случай! — громко крикнул он ему вслед.

После этого солдаты вывели пророка из дворца, он стал сопротивляться, не потому, что хотел остаться здесь дольше, а из принципа, предчувствуя, что его мученичество уже начинается. Он снова был почти горд, когда его поместили в сухую и светлую камеру и предоставили все удобства, которые требовались при его здоровье и возрасте. Оглядевшись в своем новом месте жительства, он удивленно покачал головой и робко спросил стражника через окошко в двери: когда его будут забивать камнями? Стражник громко рассмеялся и посоветовал ему, чтобы он съел кусочек хлеба, который лежит на столе, потому что, наверное, голоден. Хома по привычке стал обращать его, уговаривая отречься от фальшивого Победителя, но стражник хотел спать и не особенно прислушивался к его словам. Вскоре он зевнул и заснул в тот момент, когда старик был только на середине своей проповеди о неизбежном и страшном конце лунных жителей.

Тем временем перед дворцом на площади стоял Севин и разговаривал с людьми, по удивительной логике толпы, возмущенными как выступлением Хомы, так и его пленением…

Приспешника первосвященника приветствовали криком и градом оскорблений, однако он пресекал эти вспышки спокойно, с застывшей на худом лице улыбкой, и когда наступила тишина, он немедленно воспользовался ею и закричал:

— Его Высочество первосвященник Элем прислал меня, чтобы узнать о вашей воле относительно судьбы арестованного старика!..