Победитель. Лунная трилогия

Последнюю ночь я провел вместе с Яном у ближних нефтяных скважин, занимаясь приготовлениями к путешествию в Полярную Страну. А утром, когда вернулся к морю, чтобы попрощаться с лунным народом и благословить его, прежде чем уйду, чтобы завершить свою жизнь вдали от этих мест, я узнал, что трое самых сильных и самых храбрых мужчин, как нам рассказали их жены, отправились на юг. Они построили сани, разместили на них электрический мотор и, взяв с собой, кроме запасов пищи, двух собак и меха, отправились ночью по замерзшему морю, чтобы достичь до утра противоположного берега в южной части планеты.

Безумное предприятие! Я уверен, что они никогда не вернутся, но тем временем должен внять просьбам Яна и Ады и ждать еще один день, чтобы благословить их, если они вернутся, прежде чем уйду.

Я спрашивал у жены Каспера, самого старшего из троих авантюристов, зачем они отправились на юг? Она отвечала, что они хотели посмотреть, что там. Больше никаких объяснений она дать не могла.

Жаль этих людей, потому что они несомненно погибнут.

Наступил день отъезда! Солнце уже несколько часов как взошло, и лед начал таять, вскоре я сяду в машину и направлюсь на север.

Без сожаления я прощаюсь с этой страной, хотя знаю, что уезжаю, чтобы уже никогда не вернуться сюда.

Только… в последний раз я смотрю на могилу Марты на далеком Острове, и на сердце у меня становится грустно…

Вчера до наступления вечера я провел несколько часов на этой могиле. Тяжело мне было с ней расставаться: это единственное место, дорогое мне в этом мире. Я взял с нее горсть земли — прижму ее к губам, когда буду умирать в далеких краях.

Время в путь… Собрались лунные жители, чтобы проститься со мной. Они не ропщут, не сопротивляются — знают, что так и должно быть. Ада, Ян и два его брата будут сопровождать меня в Полярную Страну. Я не мог отказать им в этом…

Те трое все еще не вернулись и, видимо, уже никогда не вернутся. Поэтому больше ждать я не стану. Впрочем, все так подавлены моим отъездом, что о них даже не думают. Только Ян вспомнил сегодня на восходе солнца их имена и добавил:

— Их ждала беда, потому что они отправились не спросив совета у Старого Человека.

В ответ ему послышался плач собравшихся вокруг него людей.

— Теперь уже некого будет спрашивать! — слышались прерываемые рыданиями слова…

По-моему, эти люди меня любят. Удивительное открытие — в эту прощальную минуту…

Но все равно! Время в дорогу!

В пути, на Равнине Озер.

Я облегченно вздыхаю в эту минуту при мысли, что моя лунная жизнь уже лежит позади, а впереди меня ждет краткое пребывание в Полярной Стране, первом нашем пристанище на Луне, а потом смерть перед лицом Земли, моей любимой планеты.

Теперь мне все кажется сном — моя прошедшая жизнь и эти люди, оставшиеся там, над морем — все исчезает в серебристой сонной мгле, сквозь которую виден только сияющий диск Земли.

Я потерял всякое терпение и так стремлюсь скорее увидеть Землю, что не могу унять свою тоску. Уже ночь, а сон бежит от меня. Я пытаюсь скоротать долгие часы, делая эти записи.

Мы остановились на ночь там, где когда-то Петр нашел первую нефтяную скважину. Сколько лет прошло с того времени! И снова мои мысли невольно обращаются в прошлое, которое осталось далеко позади. Перед моими глазами встают мои товарищи и Марта, их дети, которые тоже мертвы…

Ах, надо гнать прочь эти воспоминания, которые только расстраивают меня, когда мне нужно собрать все свои силы, чтобы добраться туда, где я смогу увидеть Землю!

Я так рвался отправиться в это путешествие, но должен признаться, что последние минуты прощания были мне тяжелы. Удивительная вещь все-таки человеческое сердце и крепка сила привычки. Видимо, можно привыкнуть и к тюремной решетке.

В последнее утро, едва я закончил предыдущую запись в дневнике, заметил собравшийся перед моим домом весь здешний народ. Они стояли молча, мрачные и печальные, и ждали. Я пересчитал их из окна; были все, за исключением тех трех. Автомобиль стоял наготове…

Я оглянулся назад, на те стены, в которых провел более пятидесяти лет, и, не желая, чтобы этот дом когда-нибудь послужил предметом идолопоклонства как «место пребывания Старого Человека», я собственноручно поджег его вместе со всем, что в нем еще оставалось, чем я некогда пользовался, и вышел к толпе… Яркое пламя выплеснулось за мной через двери и окна.

Это был мой погребальный костер.

Приглушенные крики вырвались из уст собравшихся, когда я встал перед ними. Они смотрели на горящий дом и на меня, но никто не двинулся с места, чтобы потушить пожар: они чувствовали, что я этого не хочу… Все стояли молча.

— Сегодня я в последний раз нахожусь среди вас, — начал я, чтобы что-то сказать, потому что в этой тишине, нарушаемой только треском огня, меня охватила грусть.

— Я ухожу от вас, — продолжил я, — в страну, в которую уже давно собирался уйти. Сомневаюсь, что когда-нибудь еще вернусь сюда, но вы, если захотите, сможете там меня навещать, пока я не умру…

Карлики молча смотрели на пылающий дом и на меня, у некоторых в глазах были слезы.