Победитель остается один

Можно себе представить, каков будет следующий кинофестиваль: без магнитных пропусков нельзя будет войти даже на пляж, на всех крышах расположат снайперов из элитных подразделений, сотни полицейских в штатском перемешаются с толпой, рамы металлоискателей установят в дверях каждого отеля, и великие из Суперкласса должны будут ждать, когда же полицейские досмотрят их багаж, попросят снять башмаки и туфли, пройти еще раз, потому что детектор отреагировал на забытые в карманах монетки, всех седеющих мужчин — поднять руки и подвергнуться личному обыску, наподобие какого-нибудь уголовника, а дам — пройти в брезентовую, грубо диссонирующую со старинной изысканностью интерьера выгородку, за которой им придется выстроиться в очередь и терпеливо ждать, пока полицейская девушка не установит наконец, что причиной звона послужили стальные пластинки, вшитые в чашечки лифчика.

И город тогда откроет свое истинное лицо. Роскошь и блеск сменятся напряжением, оскорблениями, безразличными взглядами полицейских, потерянным временем. Отъединенность будет нарастать, и на этот раз — не из-за вечного высокомерия избранных, а в силу самого хода вещей. На приморский курорт пришлют воинские подразделения, поставив им задачу защищать тех, кто всего лишь хотел отдохнуть и развлечься, а немалые издержки придутся на долю налогоплательщиков.

Пойдут демонстрации протеста — честные труженики выступят против этих нелепостей. Правительство опубликует заявление о том, что рассматривает возможность переложить часть налогового бремени на плечи организаторов фестиваля. Спонсоры, которые с легкостью выдержали бы подобные траты, потеряют к этому интерес, потому что кого-то из них унизил мелкий полицейский агент, приказавший ему заткнуться и не нарушать требования безопасности.

Канны начнут умирать. Пройдет еще года два, и станет понятно: меры, принятые для восстановления законности и порядка, дали свои плоды. Во время фестиваля не зарегистрировано ни одного преступления. Террористам больше не удается сеять здесь панику.

Они попытаются повернуть время вспять, но это невозможно; Канны продолжат умирать. Новый Вавилон уничтожен. Современный Содом исчезает с карты мира.

Из ванной он выходит с готовым решением: когда вернется в Россию, даст распоряжение отыскать родных Оливии. И перечислит им через банки с хорошей репутацией анонимные пожертвования. Найдет даровитого писателя и закажет ему ее жизнеописание, а потом оплатит переводы на все языки.

«История девушки: она продавала сувениры, ее бил любовник и эксплуатировали родители, но однажды, отдав свою душу незнакомцу, она изменила маленькую частицу Вселенной».

Он открывает шкаф, достает белоснежную сорочку, идеально отутюженный смокинг, лакированные туфли ручной работы. Галстук-бабочку завязать нетрудно: он проделывает это не реже, чем раз в неделю.

Включает телевизор: сейчас время местных новостей. Большую часть выпуска занимает проход по красному ковру, однако есть и краткое упоминание о женщине, убитой на пирсе.

Полиция оцепила место происшествия, и паренек, оказавшийся невольным свидетелем убийства (Игорь внимательно всматривается в его лицо, хоть и не помышляет о мести), рассказывает, что видел, как пара присела на скамейку, и мужчина, достав стилет, начал водить острием по телу своей спутницы, что ей, судя по всему, нравилось. Сочтя это любовными играми, он и не стал звать полицию.

«Как он выглядел?»

Белый, лет сорока, одет так-то и так-то, мягкие манеры.

Нет, тревожиться не из-за чего. Он вынимает из портфеля два конверта: в одном — приглашение на вечеринку, которая начнется через час (хотя все знают, что по крайней мере минут на девяносто позже), где, как он знает, будет и Ева. А если ее не будет — ничего страшного. Он так или иначе встретит ее. Неполных суток оказалось достаточно, чтобы понять, кого же он взял себе в жены, из-за кого совершенно напрасно страдал целых два года.

На другом конверте — из серебристой бумаги, герметически запечатанном — каллиграфическим почерком, который может принадлежать как мужчине, так и женщине, написано одно слово: «Тебе».

Как и в большинстве отелей в наши дни, коридоры отеля «Martinez» — под прицелом видеокамер. Где-то на цокольном этаже, в темной комнате, заставленной мониторами, сидят люди, и внимательно, не упуская из виду ни малейшей детали, следят за всем происходящим вокруг. От их зорких взглядов не укроется ничего, что выходит за рамки обычного поведения: вот, например, к тому господину, который несколько часов назад бегал вверх-вниз по лестницам отеля, послали охранника узнать, в чем дело. Услышав ответ: «Бесплатная гимнастика», — и убедившись, что перед ним постоялец, охранник с извинениями удалился — что еще ему оставалось?

Разумеется, их не интересуют те, кто входит вечером в чужой номер, а выходит оттуда только наутро, обычно после того, как подан завтрак. Это — в порядке вещей. Это их не касается.