Победитель приходит первым

Зачем первым исследователям Орс нужно было забираться в горный массив, Ромм мог лишь гадать. Да и строительство столь длинной дороги по склону горы воспринималось, весьма, неоднозначно и скорее всего требовало наличия специальной техники и Ромм сомневался, что она была у первых колонистов. Единственное объяснение этому он находил в том, что здесь, в горах, не так сильны пыльные бури, которые могут длиться десятки суток, обрекая исследователей планеты на бездействие, но делая их пребывание здесь более безопасным.

Или шмутт в чём-то хитрил.

Рассвет застал Ромма у предгорья, возможно он уже наступил и давно, просто ущелье, по которому шёл шнекоход было достаточно глубоким и тёмным.

Впереди простиралась бескрайняя красно-коричневая пустыня, без каких-то видимых ориентиров и лишь у самого горизонта, что-то блестело в лучах висящей низко над горизонтом, красной Сетры, диаметром не больше ладони. Ветер, скорее всего, был не слишком сильным, так как над песком скользил лишь лёгкий песчаный туман. Никаких следов нигде не наблюдалось.

Ромм по привычке, поднёс руку к лицу, намереваясь взглянуть на ручной хронометр и тут же мысленно чертыхнулся, хронометр был под перчаткой и добраться до него, не разгерметизировав скафандр, возможности не было. Тогда он скосил взгляд на ряды цифр, отображаемые на внутренней стороне шлема: среди показаний работы систем скафандра был и хронометр, но какое время он отображал, можно было лишь гадать, так как Ромм, совершенно забыл его настроить, когда облачался в скафандр. Это можно было сделать и сейчас, но чтобы от чего оттолкнуться, опять же нужно было отделять перчатку от скафандра, что могло быть небезопасно. Тогда он скользнул взглядом по панели управления шнекохода: хронометр был и на ней, но его показания были совершенно другими, нежели на стекле шлема.

Он мысленно чертыхнулся и замер в недоумении – это непонятное слово периодически появлялось у него в мыслях, но что оно означало он, совершенно, не представлял и с какой категорией литературы его нужно было соотносить не имел представления, но если можно было опираться на его жизненный опыт, то скорее всего, это слово навряд ли было литературным.

Не меньше часа я полз по склону. Сделал Ромм заключение, выходя из невольных размышлений и пытаясь вспомнить цифры хронометра, которые были на панели управления шнекохода, когда он выводил его из шлюза ангара.

Он вновь пробежался взглядом по панели управления и найдя клавишу с пиктограммой связи, вжал её – перед ним вспыхнула небольшая зеленовато-синяя голограмма, подёрнутая рябью. Голограмма была пустой. Ромм ещё раз пробежал взглядом по панели управления, но никаких других клавиш, ассоциировавшихся со связью увидеть не удалось. Ткнув пальцем в туже клавишу, отключая связь, он уставился в экран радара – его зелёноватое поле было совершенно пусто и если можно было судить по его сетке, впереди, на расстоянии семидесяти тысяч метров никаких рукотворных строений не было.

Захотелось пить.

Скафандры были оборудованы специальной нишей, куда вставлялась баночка с тоником, затем ниша герметизировалась и специальная система позволяла пить. Когда баночка опустошалась, система разгерметизировалась и пустая баночка выбрасывалась. Потери воздуха от этих процедур были невелики, не больше пары вздохов.

Достав баночку, Ромм сунул её в нишу скафандра и загерметизировав, принялся неторопливо пить, одновременно взявшись за рычаги управления шнекохода и чуть вжав акселератор – транспортное средство, неторопливо набирая ход, поползло в красно-коричневую пустыню.

По песку шнекоход шёл безо всякой тряски и Ромм вжав акселератор до максимума, зафиксировал его и направив шнекоход на блёстки у горизонта, откинулся в кресле.

Тоник был выпит. Напряжение ночного спуска по горному склону ушло. Несмотря на максимальную мощность движителя шнекоход, всё же, был нетороплив. Монотонно скользящий за лобовым стеклом, уже жёлто-коричневый, песок, от поднявшейся выше и перекрасившейся в жёлтый цвет Сетры, навевал покой и сон. Ромм поёрзал, устраиваясь поудобнее, насколько это было возможно в этом жёстком кресле и сомкнул веки.

***

Ромм вздрогнул и открыл глаза. Было сумеречно. Громкое, монотонное шуршание, идущее со всех сторон, заставило его невольно вжать голову в плечи и осторожно покрутить головой. Несомненно – это был тот же шнекоход и он сидел в том же неудобном кресле. Шнекоход двигался, но его вибрация была гораздо сильнее, нежели прежде и однозначно, снаружи был день, но по стеклам скользили какие-то бесконечные красные полосы, сделав видимость почти нулевой.