Победитель свое получит

Обеденного перерыва, как такового, в «Фуроре» не было. Скользящий график перекусов разработала на заказ, с участием психологов, какая-то крупная фирма-консультант. Психологи тщательно изучили фуроровцев. Сотрапезники были подобраны так, чтобы не отвлекать друг друга от еды. Между ними ни в коем случае не должны были вспыхивать жаркие беседы, которые могли бы задержать на лишнюю пару минут за столом и оттянуть душевные силы от профессиональной деятельности.

Эти мудрые рекомендации часто нарушались. Кто-нибудь болтливый, не входящий в утвержденную группу, обязательно забегал во время перекуса в подсобку. Чаще всего он оставался там до тех пор, пока менеджер по персоналу не застукивал и не разгонял всю компанию.

В тот день за столом сидели и торопливо хлебали лапшу из пластиковых мисок Тамара Сергеевна Бочкова с сыном, Алла Кавун из овощного, Олеся Анатольевна из бакалеи и знаменитая своим бюстом Анька из пивного. Однако вскоре в подсобку явился старик Снегирев, не предусмотренный психологами. Должно быть, он желал энергетически подзарядиться от Аньки. Вдобавок разделить свою радость он притащил и Толяна Ухтомского.

За скудным фуроровским столом сразу стало весело и интересно. Обсуждался самый занимательный вопрос – плохой цвет лица Алима Петровича.

– Это печень, – вздыхала добросердечная Тамара Сергеевна. – Печень всегда дает гнойный цвет.

– Уж кто бы, Томочка, говорил про печень, – загадочно подмигнул Снегирев. – Ты-то лучше нас всех знаешь, какие у Алима болячки и в каком месте!

– На что вы намекаете? – обиделась Тамара Сергеевна.

– На то, что у Алима прокол на личном фронте. Если б печень, то он просто блевал бы зеленым, и все.

Анька закатила глаза и уронила с тупой пластиковой вилки прядь лапши.

– Вечно вы какую-нибудь гадость скажете, Потапыч! – простонала она. – Люди же кругом кушают!

– Прости, моя сладость, – развел руками Потапыч, – но это жизнь. Прими ее такой, какая она есть. Люди родятся, любят, блюют, умирают, и ничего с этим нельзя поделать.

– Это точно… Вот одна старушка брала у меня каждый день сто грамм творогу, а теперь третий день как не приходит, – снова вздохнула Тамара Сергеевна. – Заболела, наверное.

– Померла, – бодро поправил ее Снегирев. – Долго ли протянешь на такой диете?

– Она творог для кота брала.

– Значит, кот издох. Или оба коньки отбросили. Томочка, это жизнь!

– Еще бомжа одного на Созидателей пристукнули. Башку ему проломили, – поддержал тему немногословный, тоскующий с утра Толян Ухтомский. – Вчера ночью. Мне Пирожок сказал. Видел я как-то этого бомжа – тихий, смирный. За что? Почему? Что за дела?

Категоричная Олеся Анатольевна ответ нашла сразу:

– Банда у нас какая-то шурует, вот что! И подростки с ума сходят. Действительно, кому нужен какой-то бомж? Только садистам или сатанистам. А петарды Алиму зачем подсунули?

Илья вспомнил воров в старой «Волге», но промолчал. Он не любил высказываться на посиделках за лапшой.

– В самом деле, девочки! – воскликнул Снегирев, не сводя глаз с Анькиной груди (которая действительно так была хороша и так далеко выступала вперед, что вряд ли позволяла своей хозяйке видеть собственные ноги). – Ну чего мы завели эти старые песни о грустном – о бомжах, о котах? Давайте вернемся к нашим баранам: отчего у Алима морда зеленая? Хотите, я вам скажу?

Сотрапезники деликатно переглянулись.

– Хотим, – ответила за всех Алла Кавун. – Только ведь вы соврете!

Снегирев обиделся:

– Я не врать буду, а просто представлю научно обоснованные соображения. Вы заметили, что Анжелика в последнее время с утра до вечера торчит в «Фуроре»?

– Заметили. Ну и что?

– Вы находите нормальным, что молодая цветущая баба болтается тут среди нас вместо того, чтоб дома дрыхнуть? А еще лучше – погуливать от Алима?

Лояльные женщины «Фурора» отшатнулись от злоязычного старика:

– Ну вы и скажете, Эдуард Потапович!

– Я знаю, что говорю! Алим, девчонки, позеленел от любви и ревности. У меня у самого…

И Снегирев опять начал рассказывать про своих жен и квартиры. Эту историю Илья досконально знал, как и все остальные сотрапезники. На самом интересном месте – на уходе четвертой, нерасписанной жены и на начале кукования в подселении – как из-под земли явился менеджер по персоналу Суслов. Обедающие в панике разбежались.

«А ведь старик прав, что-то происходит странное», – подумал Илья.

В последние дни белые штаны Анжелики-Изоры, ее ослепительные волосы и яркие блузки то и дело маячили в «Фуроре». Особенно примелькалась ее вчерашняя кофточка – такая невыносимо алая, что, когда гражданская жена Пичугина отходила, на том месте, где она только что стояла, долго дрожало в глазах зеленое пятно.

Одевалась Изора весело, но лицо у нее было теперь растерянное и скучное. Она все бродила по торговому залу, прижав к груди какие-то бумажки, и кусала малиновые губы.

После обеда она вдруг решилась:

– Илюшка, иди-ка сюда!

Илья удивился, но подошел. Они были одного роста, и Анжелика тоскливо заглянула Илье прямо в глаза. Затем она показала бумажку.