Победителей не судят

В глазах Мани загнанным зверем метался страх. Кажется, он даже забыл, что я нахожусь рядом с ним. О да, он пребывал под воздействием серьезного потрясения; теперь он предстал передо мной в новом свете… Он выглядел так, словно его побили. О мой Мани! Он всегда был так уверен в себе, так напорист и упрям! И в этих его качествах я находила неизменное очарование – так было с первого дня нашего знакомства. Этот его взгляд – взгляд могучего титана, способного перевернуть небо и разверзнуть земные недра! Но теперь, когда визит к месье Путину был завершен и нас накрыло ощущение наступившей катастрофы, глаза моего мужа погасли – будто притух тот источник энергии, что питал его. И он.. он даже стал сам на себя непохож. И я, впервые видя его таким, старалась подавить обуревавший меня приступ паники. «Я должна взять себя в руки и поддержать своего мужа! – так повторяла я себе. – Я сильная, я умная, – убеждала я себя, – я справлюсь…»

Но почему-то мне все никак не удавалось обуздать свои эмоции. Кровь стучала в висках грозным набатом, и тяжесть всех моих прожитых лет вдруг надавила на меня со всей силой… А ведь раньше я просто не чувствовала этого! Мой муж дарил мне крылья, крылья любви, которые поднимали меня над миром. А положение, которое наша чета стала занимать с тех пор, как мой супруг сел в президентское кресло, заставляло нас смотреть на весь этот мир со снисходительной беспечностью… О, это была настоящая история успеха, когда мой муж, у которого не было никаких выборных перспектив, получил поддержку ведущих политических сил и сумел пробиться на один из высших постов в мировой политике. Правда, для этого потребовалось пообещать всем и все сразу (зачастую прямо противоположное), и к тому же во втором туре в качестве всеобщего пугала использовать эту ужасную Марин Ле Пен. А уже после того, как все получилось, мы крайне воодушевились и решили, что теперь нам позволено все. Мало ли кто кому и что обещал во время избирательной компании. Делать мой супруг собирался совсем не то, что было обещано всякому плебсу, а то, что нам посоветовали очень серьезные и очень непубличные люди, умные советы которых и помогли нам пройти между Сциллой и Харибдой избирательной кампании.

Но случилось то, чего мы никак не ожидали. Сначала я думала, что вся эта история с якобы изобретенной русскими машиной времени была грандиозной мистификацией Кремля. Мы полагали, что все батальные сцены «новостей из сорок первого года» были еще прошлым летом сняты на этом их «Мосфильме», и что месье Сталина играет талантливо загримированный актер. По крайне мере, так нам объяснили телевизионные эксперты с каналов TF-1 и France 2. И мы (в смысле европейцы) в это верили. Разве может нищая, изолированная от всего цивилизованного мира страна-бензоколонка, из которой на Запад давно уехали все грамотные люди, вдруг совершить прорыв в мировой науке и установить контроль над самим временем, посрамив старика Эйнштейна? Вот и мы, европейцы, не поверили ни одному слову русской пропаганды, посчитав сообщения о вторжении русской армии в сорок первый год низкопробной мистификацией.

Но, увы, все это оказалось самой настоящей правдой… Разгром Гитлера и захват Европы сорок первого года русские осуществили с той же легкостью, с какой четыре года назад они захватили Крым. Более того, у этой правды оказались очень грозные последствия – после того, как русские столкнули мир сорок первого года с накатанных рельсов, он перестал быть нашим прошлым и обрел собственное существование. Этот факт означал, что проникать теперь стало возможно не только из нашего мира в тот, но и наоборот, что вызвало весьма неблагоприятные последствия. Уничтожив Третий Рейх, месье Путин и месье Сталин только вошли во вкус, решив принести этот ужас и в наш мир, нарушив его хрупкое равновесие, вызвав турбулентность невиданных масштабов. Я, конечно, понимаю, что каждый президент в первую очередь должен заботиться именно о своей стране, но нельзя же ради амбиций этих русских (которые думают, что они тоже что-то значат на мировой арене) жертвовать всей западной цивилизацией! Но эти двое остаются непреклонными в своем стремлении прогнуть этот теперь уже двойной мир под себя.