Победителей не судят

— Штурман наведения «тарелкосушилкам»! Приготовиться бомбить в соответствии с планом строго по огням указателей целей. Наземное огневое противодействие слабое. Отмечен взлет истребителей в семи милях к северу от центра цели. Удачи!

«Гном», за несколько последних минут снизившийся на пять тысяч метров, несся уже над самой землей, пропуская под собой красные огни, разбросанные маркировщиками. Алекс снял маску. Справа внизу стали отчетливо видны хитросплетения железнодорожных путей сортировочной станции Фридрихштадта с маленькими вагонами и дымящим паровозом. Хорошо различались станционные строения и даже фигурки людей. Потом Алекс увидел летящие снизу яркие оранжевые шарики. Он собрался уже мысленно произнести фразу: «Наконец-то! Хоть кто-то стреляет», — но не успел. Самолет сильно тряхнуло, после чего последовал удар по корпусу. Смотревшего в этот момент в сторону правого крыла Алекса ослепила яркая вспышка. На месте правого ближнего мотора возник огненный болид, жаром которого пахнуло в лицо даже сквозь стекло колпака. При этом Алекс отчетливо увидел, что винт «тройки» исчез. Корпус «Ланкастера» скрежетал и вибрировал, словно по нему продолжали бить осколки или шрапнель. По интеркому кто-то громко закричал, но это не был голос командира. Алекс почувствовал резкий запах гари, сорвал с головы шлемофон и бросился вниз.

Со стороны пилотской кабины в лицо ударили порывы холодного ветра, смешанного с дымом. Пробираясь вперед, Шеллен догадался, что их бомболюк открыт, а по характерному скрежету понял — включен конвейер бомбосброса. Цепляясь чехлом парашюта за хомуты кабельной трассы, на которую его швырял крен самолета, он бегом бросился к носовой части.

То, что Алекс увидел там, повергло его в ужас: кабина ходила ходуном из стороны в сторону, словно была связана с фюзеляжем шарнирами. Посреди нее, как раз на линии кресел пилотов, в виде гигантской буквы «Y» торчал покачивающийся пропеллер. Это был винт их «тройки», того самого правого ближнего «Мерлина», в который попал снаряд. Сорвавшись с вала, он в бешеном вращении ударил по корпусу самолета, пробил его, искромсав все, что оказалось на пути, и застрял, словно крест, приготовленный для распятия. На одной из верхних лопастей висела куртка Хокса. Алекс узнал ее по белому меховому воротнику. Из рукава свисала рука с командирским хронометром, по кисти которой сочилась черная жидкость. Ближе к ступице на лямках болтался разорванный чехол с вывалившимся парашютом. Лампы на панели приборов не горели, кабина освещалась только наружным светом от вспышек ракет и зарева первых пожаров. За правым креслом Алекс успел рассмотреть бесформенные останки одного или двух тел, засыпанных разбитыми стеклами и обломками конструкции. Почти отрубленная лопастями носовая часть самолета скрежетала и раскачивалась, поддерживаемая, вероятно, лишь напором встречного воздуха.

«Лонгмор и Фаррел могли не пострадать, — подумал Алекс. — Их места ниже и дальше».

Он собирался уже закричать, но в этот момент нос самолета вместе с пропеллером стал медленно уходить вперед и вниз, разрывая связывавшие его с остальной частью самолета нервюры и кабели. Следом, словно жилы разрываемой плоти, потянулись провода и шланги. Шеллен отшатнулся назад, ухватившись за какую-то скобу. В следующее мгновение ураганный ветер сбил его с ног, пытаясь зашвырнуть в чрево обезглавленного бомбардировщика. Три оставшихся мотора заглохли, но механизмы конвейера бомбосброса продолжали работать, и «Ланкастер», ежесекундно освобождаемый от сотен килограммов бомб, каким-то чудом еще держал высоту.

— Йонас! — закричал Алекс в наполненный ревущим вихрем коридор. — Йонас! Ты жив? Прыгай!

Вряд ли кто-то мог услышать этот крик. Шеллен понимал это. Он подтянулся к краю и посмотрел вниз. В его мозгу навсегда запечатлелся зрительный образ удаляющейся носовой части и проносящиеся темные кварталы Нойштадта. Белые огни разметки и разгоравшиеся ниже пожары остались позади. Машинально проверив крепление ремней ирвинговской системы и нащупав кольцо парашюта, Алекс подтянулся еще и перевалился через край. Над ним пронеслись раскрытые створки бомболюка.

* * *

Однажды Эйтель загорелся идеей построить собственный телескоп. Не то чтобы он увлекся астрономией и хотел обзавестись инструментом для наблюдения за звездами. Просто как-то ему попалась на глаза книга о том, как самому изготовить настоящий мощный рефлектор с параболическим или даже гиперболическим зеркалом. Эйтель пару дней листал эту книжку, после чего посвятил в свои планы брата:

— Понимаешь, тут нет ничего заумного и сложного. Надо только начать, а для начала кое-что раздобыть.

Самое важное, что нужно было «раздобыть», — это заготовка для главного зеркала. В качестве нее автором пособия рекомендовалось использовать иллюминатор самолета или парохода.

— Только он должен быть круглым, иначе две недели убьем на обточку углов.

— Но ведь зеркало должно блестеть, — недоумевал Алекс.

— Разумеется. Мы нанесем на него серебряную амальгаму.

— А где мы возьмем серебро?