Победители

сюда! Покажи свою тарахтелку! Да не бойся, не возьму!" И по тем же правилам Костику следовало оглянуться и, если есть возможность, рвануть к своему крыльцу. Потому что насчет «не возьму» – дело темное.

Но парнишка этот как-то слишком вежливо и серьезно сказал: «Мальчик, покажи автомат». Может быть, притворяется? Лучше бы не связываться, конечно.

Однако, пока Кости к топтался, незнакомый мальчик сам подошел к нему. Снял варежку и протянул к автомату.

– Можно?

Ладонь была узкая, очень бледная, с розовым следом ожога. Костик молча подал свое оружие.

– Хороший, – сказал мальчик. – Ты его сам сделал? Удачно. Только банку надо прикрепить как следует.

– А как? – откликнулся Костик слегка сердито. – Ни одного гвоздика нету.

Мальчик подумал.

– Гвоздики у меня есть. Несколько штук. Только я не могу придумать, как эту банку приколотить. Надо ведь изнутри прибивать, а молоток не влезет.

Костик торопливо сказал:

– У нас пестик от ступки есть. Можно им приколачивать. Он маленький и очень тяжелый.

Неужели этот совсем незнакомый мальчишка поможет? Значит, он такой же, как те с винтовками? Тогда все понятно.

– Я принесу гвозди, – сказал мальчик, – а ты принеси, пожалуйста, пестик. Мы здесь, на крыльце, и приколотим. Можно было бы у нас, но мама немного нездорова, ей вредно, когда шумят.

– Можно у нас, – поскорее сказал Костик. – У нас никого дома нет.

– Хорошо… Меня Володей зовут. А тебя?

Костик слегка засмущался и назвал себя. Не привык он так быстро и просто знакомиться.

– Костик… – повторил Володя. – Значит, Константин? Моего папу Константином зовут. Он морской летчик.

– А мой отец – техник-интендант, – сказал Костик и вздохнул. – Ты не думай только, что он в тылу. Он в атаку ходил, когда в окружении были. У него ранение и контузия. И орден Красной Звезды…

С гвоздями они отправились к Костику. В коридоре Костик почуял беду. Пахло гарью. Синий дым вы ползал из-под двери.

Костик рванул дверь. У печки горели стружки и веник. Костик замер. Он потом никак не мог понять, почему стоял и смотрел на огонь, хотя мог броситься за водой.

– Ух ты… – негромко сказал Володя. Странно это у него прозвучало: не со страхом, не растерянно, а будто даже с одобрением.

Потом он снял пальто. Костяку показалось, что двигался Володя неторопливо и аккуратно. Снятое пальто Володя бросил прямо на огонь. Пламя захлебнулось, только дым еще шел. Володя поднял пальто, бросил еще раз и похлопал по нему ладонями. Потом сказал:

– Еще немножко, и пришлось бы пожарников вызывать.

Костяк заревел. Он ничего не мог с собой наделать. Слезы текли, как вода из умывальника, и нельзя было сдержать отчаянных всхлипываний.

– Ну что ты плачешь? – сказал Володя. – Боишься, что попадет? Да никто и не заметит, мы сейчас все уберем.

Он поднял пальто и начал стряхивать с него почерневшие стружки. Костик стал всхлипывать реже. И сердито сказал:

– Я ничего не боюсь. Я сам не знаю, откуда слезы взялись. Просто чушь какая-то…

Конечно, ему было неловко.

Но Володя вел себя так, будто ничего не случилось. Спокойно замел на фанерку и выбросил в печку обгорелые стружки. Открыл форточку. Повесил свое пальто и шапку на крючок у двери. Костик молча следил за ним и моргал мокрыми ресницами.

У Володи было симпатичное лицо. Только очень худое. Наверно, поэтому глаза и уши казались слишком большими. Он весь был какой-то острый и тонкий. Было похоже, что колючие Володины локти и лопатки вот-вот прорвут старенький хлопчатобумажный свитер.

– Ну, принеси ваш пестик, – сказал Володя.

Костик принес.

И за две минуты Володя ловко приколотил банку к автомату. Накрепко. А потом посоветовал:

– Положи в нее какие-нибудь железки. Будешь трясти автомат, а они будут греметь, и получится как стрельба.

Это была мысль! Костик тут же кинулся искать по углам гайки и колесики от рассыпанного «Конструктора». Даже про Володю забыл. А тот вдруг негромко сказал:

– Знаешь, я домой пойду.

– Почему? – растерялся Костик. И подумал: «Обиделся на меня».

– Что-то голова закружилась. Наверно, дымом надышался. Надо полежать. До свиданья.

«Странный какой-то, – думал Костик, начиняя банку гремучим железом. – Дымом надышался! Что такого? Не сгорел ведь».

Он построил из стульев «крепость» и открыл огонь из автомата по печке, которая была вражеским дотом. Дот не хотел сдаваться. Костик усилил стрельбу и хотел вызвать на помощь артиллерию. Но тут под сердитыми ударами загудела стенка, и голос соседа Борьки врезался в шум сражениям

– Эй, ты! Кончай тарахтеть! Я уроки делаю!

С Борькой спорить было опасно и невыгодно. Костик опять оделся и выбежал на улицу.

Он пристроился в партизанском укрытии за поленницей Ивана Сергеича. Протасовская поленница была ровная и прочная, будто крепостная стена. Кое-где хозяин даже обил ее фанерой: чтобы не растаскивали дрова.

Костик дал очередь по подъезду большого дома, где как будто скрывались фашистские пехотинцы, и поморщился. Неудобно было стрелять, острое полено давило плечо. Костик ухватил полено и отбросил в сторону.

И тут на него напал враг. Настоящий. Прокравшийся с тыла Иван Сергеич сдернул с Костика шапку и уцепил его за ухо.