Побѣдители

– Немножко знаю кое-кого из Палашёвского кружка, – безмятежно продолжила Бетси. – Где какая выставка – эти тут как тут. И ведь не погонишь, в выставочных залах они даже почти трезвые. Но каково видеть в приличном месте эти месяцами неглаженные невыразимые, немытые волосы у женщин, мужчины в растрепанных бородищах… Опять же ничего не скажешь, приходят в пиджачных парах-тройках, как положено. А приглядись – почерневшие манжеты и воротнички, засаленные галстуки, нечищенные ботинки… И этот постоянно похмельный, помятый вид. Если выцепят приглашение на фуршет, так налетают, будто из голодного края. Так неприлично! Ужас, просто ужас. Особенно противный этот Сайдар Пырин, между прочим, ему-то, в отличие от убитого, четвертый десяток катит. Женат давно, даже сын есть. Сына, впрочем, родители жены у них отобрали, чтоб ребенка хоть не таскали по всяким притонам. Ему уж лет тринадцать, а родителей в глаза не видал. Так что Пырин – никак не студенческая богема. В таком возрасте бездельничать и безобразничать, ты только подумай!

– Лизочка, да не хочу я об этом думать, уволь.

Я невольно подумала о том, что сказала б сестра, узнай, что я даже была на месте преступления. Хорошо, когда не знаешь ничего огорчительного, право.

– Если не покажусь дерзким… – Костер отставил чашку. – Елена Петровна, позволительно мне на полчаса оторвать вас от общества?

– Мы вернемся, варенье не убирать! – Я весело поднялась. Признаться, Бетси в таких количествах меня утомляет. Так что весьма кстати.

Мы прошли в смежную с большой гостиной малую. Это комната отделена от коридора лишь арочным проемом, поэтому шум, доносившийся из двери детской, вероятно, распахнутой, был тут довольно громок. Незачем и уточнять, но о долженствовании охранять от меня мамину мастерскую девицы уже успели напрочь позабыть. Сейчас они терзали привезенное мной пианино.

– Кстати, вы уже посмотрели ваше интервью? – поинтересовался Костер, когда мы уселись визави в креслах. – Я высылал вам несколько номеров. Сразу, как только получил.

Я слегка смутилась. По возвращении от Наташи меня, конечно, встретили горы неразобранной почты. Но про интервью я просто забыла.

– Я не успела, к сожалению.

– Ну разумеется. Вы же только что вернулись из Ватикана?

Уточнять мне не хотелось, поэтому я просто неопределенно пожала плечами.

– Признаться, я очень рад, что сегодня представился случай вас увидеть. Мир действительно тесен. Я даже и не подозревал, что вы хороши с Елизаветой Андреевной, хотя мог бы и догадаться. Ведь Вера Петровна художница.

– Я тоже не знала, что вы знакомы.

– О, я-то случайно. Один знакомый из Нью-Йорка обязал поручением, чему я теперь очень рад. В общении с нею просто-таки чувствую биение пульса обеих столиц.

Это, конечно, было сопровождено еще одной американской улыбкой… Хотя… С нашей предыдущей встречи Юджин Костер как-то неуловимо изменился. Манеры сделались ощутимо приемлемей, а лицо… Вот ведь странность. Его открытое голубоглазое лицо, с чуть курносым носом, с зачесанными назад светло-русыми волосами, сейчас казалось каким-то решительно русским. Не американским, нет. Впрочем, а есть ли тут странность? Малый, похоже, всерьез завяз в нашей культуре и истории, а что, как ни область идей, лепит выражение лица? Рискует он обрусеть. А что, вот же Жан Сен Галл, все длил и длил свою практику в России, пока ни принял православия да ни женился на русской. Когда я сваливаюсь в их парижскую квартиру в Булонском лесу, я мчусь в воскресенье в Нотр Дам, а они с детьми едут на Rue Daru. Мы с Жаном строго зеркальны в рассуждении религии, что вызывает обыкновенно множество дружеских подначек.

Так что – как знать? Вдруг и американец «русский душою» и здесь его судьба.

– Так вот, в связи с чем я позволил себе вас умыкнуть, – Костер вынул из внутреннего кармана пиджака несколько свернутых в трубочку листков бумаги. – Очень уж хочется вам показать, что у меня получается. Я прихватил всего несколько отрывков. А сделаны, между тем, десять глав первой книги, ну и начало второй. Я, к сожалению, всегда работаю немного хаотично. Мне-то самому система понятна, а вот со стороны лучше не глядеть. Но, как же глупо с моей стороны было не спросить сразу! Вы знаете английский?!

– Знаю, знаю, – поспешила успокоить я. – Хуже, чем французский, конечно.

– Это понятно, все же французский – язык международного общения. Поэтому я, спохватившись, испугался: а интересно ли вам?

– Очень интересно, и я вполне способна все прочесть и понять. Так что – давайте скорее!

Я впилась глазами в слегка нечеткий, как обыкновенно получается при печати на струйниках, шрифт.

Первый отпечатанный отрывок относился к концу первой книги. Там, где наступление на Петроград.