Победители

Событие это произошло на Рождество, за год до войны. Под Рождество корова принесла им теленка-бычка; в ту зиму морозы стояли лютые: птицы на лету падали, ели рвало на части. Теленочка забрали в дом и поместили за печь. В деревне было правило, бить печи с правой стороны от входа так, что вокруг печи оставался широкий проход аршина на два. Это делалось для более полной отдачи тепла. Теленочку шел десятый день, и он уже хорошо брыкался и бодался. В один из вечеров мужики привели Ивана, хорошо поднявшего. Сняв с него рубаху и мокрые штаны, уложили спать. Катерина жалела мужа, обнимала и жалась к нему; на эти ласки Иван только мычал и причмокивал. Посреди ночи бычок выбрался из-за печи, походил по избе, подошел к кровати, полизал шершавым языком лицо Ивана, тот немного поотмахивался, воображая, что супруга целует его. Бычок стал лизать ниже. На губы попались вкусные соленые подштанники. Стал захватывать в рог со всеми принадлежностями. Иван очухался, зашумел: «Катерина, что ты делаешь, бесстыжая!» Катерина спросонья схватила голову теленка, под руки ей попались бугорки рожков, и закричала: «Черт! Черт! Черт!» Иван соскочил с кровати, сшиб с ног бычка, тот громко замычал. Иван в нижнем белье выскочил в сени. Катерина взобралась на печь, очертила круг и начала читать молитвы. На одних сенях с Катерининой избой стояла изба сестрицы Матрены, которая ходила в солдатках, муж был на действительной службе, служил недалеко, обещался на Новый год в отпуск. Но бабенка она была «без удержу», миленков принимала по рангам: то бригадира, то председателя. На этот раз в гостях оказался уполномоченный из района. Иван стал стучать и рваться к свояченице. Она с перепугу завопит: «Коленька, беги, муж приехал!» Уполномоченный Коленька в нижнем белье, схватив полушубок, вышиб окопную раму, и вместе с ней вывалился под окно на снег, и побежал босой к дороге. Иван, сорвав дверь с петель, через проем окна увидел прыгающее по снегу странное существо и закричал: «Там черт!» Схватив висевшее на стене ружье, начал палить. Деревня проснулась. Ударили в рельсу. Все бегут с криками: «Черт! Черт! Черт!» Окружили, стали ловить. Поймали. Оказался уполномоченный по заготовкам из района. Отогрели. Брагой напоили. Отправили домой. Хохотали до масленицы.

На масленицу случилась новая оказия. Мужики поспорили, кто шире лизнет топор с мороза, по это другой рассказ.

Масленица

После Рождества в деревнях на севере России идет подготовка к масленице. Морозы в это время трескучие. В феврале бушуют вьюги. Ни в поле, ни в лес не выйдешь.

Мужики готовятся к масленице: возят воду в бочках, заливают кадушки, ремонтируют старые сани для разгула. На днище корыт наращивают ледяную корку. Масленица! Гулянье! С горы всей деревней поездом: кто на санях, кто на корытах, а кто и на перевернутой лавке – летят вниз под косогор сломя голову. Хохот, визг, рев! Потом начинается гостенье. В деревне все родня: дяди, тетки, сватовья. Кумовья. Сегодня – к одному в гости, завтра – к другому. Брага пьется большими пяташными кружками, хмелевая. Для почетных гостей пивко, да еще с изюмом.

На этот раз гуляли у дедка Федулы. К вечеру бабы разошлись по домам, чтобы скотину напоить, накормить. Мужики, изрядно захмелевшие, дурачатся, борются в захват. Кто внизу – у того обида. Дело доходит до перебранки. Дедко Федула, которому за девяносто, рыжебородый старик, большеголовый, лысый-прелысый, тихо предлагает: «Мужики, хватит бузить, давайте-ка на спор, кто шире лизнет обух топора с мороза». Мужики засопели. Выражают недовольство: «Че это я чужой топор лизать буду, пусть каждый свой». Изба мгновенно опустела. Мужики поспешили за топорами. Притащили, хвалятся, что его топор самый ладный да острый. Выложили топоры на притоптанную завалинку на вечерний мороз. Каждый в уме прикидывал: «Лизнут, так лизнут – ничего страшного нет, на улице голыми руками за железо беремся и ничего».

Через пару часов возвращаются бабы, мужики затаскивают топоры, побелевшие на морозе. И по команде деда Федулы, широко раскрыв рот, одновременно хватают жгучее железо языками и тут же с воплями отдергивают. На каждом топоре остается кожица с языка. У некоторых хлыщет кровь. Только один Федюня, солдат еще с германской, долго держит язык у топора, а потом медленно отнимает и смеется: «Ну как, хороша каша из топора с морозца?» Непоседливая, сухонькая старушонка Федулиха кричит: «Мужики, не бедствуйте, мочой, мочой детской на язык и все пройдет». Игнат – бездетный мужик-молодожен – скачет на одной ноге, слезы льются из глаз; матершинник страшный, на этот раз только размахивает руками, показывая жестами своей бабе, чтобы помочилась ему в ладонь.

Вскоре все расходятся. В последний день масленицы бабы с блинами идут к дедке Федуле, низко кланяются, выговаривают: «Спасибо тебе, дедко, мужики-то наши три дня молчат – слова плохого не слыхали».

Только перед Пасхой на Вербное Воскресенье мужики пришли к Федуле, гоготали. Языки свои показывали – у кого шире и длиннее. Рассказывали, как бабы молоком и брагой через воронку отпаивали.