Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА I

Третий, самый мощный взрыв повредил наружную обшивку и уничтожил систему искусственной гравитации. Четвертый взрыв снес часть купола над банкетным залом, и без центральной опоры станция была разорвана на части. Нужно быть или очень быстрым, или очень осведомленным, чтобы спастись. Но думаю, первых на станции было немного, а из вторых там присутствовал только я.

Зажатый между двумя слоями мягкой защитной обивки, я едва могу поднять руку, чтобы отодвинуть пластинку, закрывающую обзорный экран. То, что я вижу, заставляет меня моментально вернуть пластинку на место, отгородить себя от мертвого застывшего ада, того небольшого кусочка, который я мог рассмотреть через обзорное окошко. Я не был готов к такому зрелищу. И тем не менее мне нужно будет подтвердить, что станция полностью уничтожена. Как бы тяжело ни было, я должен увидеть еще раз.

Я смотрю не моргая, не отводя взгляда. Я это совершил. И теперь я навеки проклят. Деньги – не основной мотив. Все дело в людях, которые должны были встретиться на станции: Святой Бенедикт – глава и основатель военно-религиозного ордена «Дом Десяти», и глава объединенного Южного Африканского корпуса. Для них Земля уже давно перестала быть безопасной планетой, и еще не существует зоны нейтральней, чем космос. «Дом Десяти» арендовал станцию «Чистый свет», и хотя планета Сатурн была планетой, окруженный ореолом недобрых слухов, встреча состоялась.

И святому Бенедикту, и Джеку Уайту – лидеру Южноафриканского корпуса – было необходимо одно: Бенедикт ратовал за стабильность и мир, а Джеку Уайту была необходима пусть даже формальная, но поддержка сильной организации во время грядущих переговоров с Союзом. Идея мира в целом неплоха. Но они оба упустили из внимания один немаловажный факт, а именно: некоторые магистры, приближенные к Бенедикту, были более лояльны по отношению к Союзу. И только лишь по той причине, что Союз был щедр к тем, кто разделял его взгляды и политические чаяния.

Сам Бенедикт не был скуп, но держал себя в строгости и соблюдал аскезу. Того же он требовал и от своих приближенных. Но любая организация, разрастаясь, меняется. Любая система перестает быть стабильной с увеличением числа переменных. Приходит время, и люди, подобные Бенедикту, становятся препятствием. Находится, или создается, не важно, оппозиционная группа, которую впоследствии назовут ответственной за случившееся и изведут под корень.

Начинаются поиски «специалиста», готового совершить нечто под названием «массовое убийство». И этот «специалист», действуя эффективно, добьется результата и останется в живых. Все эти мысли мелькают в моей голове, пока я разглядываю то, что осталось от «Чистого света». Искореженный пустой, мертвый металл, уже практически готовый стать частью внутреннего кольца Сатурна.

Я искренне ненавижу эту планету. Мою спасательную капсулу разворачивает. У нее нет системы управления, я не могу даже направить её в нужную сторону. В критической ситуации все, на что я смогу надеться, – усиленный бронированный корпус, специально спроектированный для выживания в космосе. Я уже не вижу «Чистого света». Теперь обзор мне закрывает лик крупнейшего газового гиганта моей родной солнечной системы. Его назвали в честь римского бога смерти. Сатурн – дряхлый старец с косой, сегодня для него приготовлена жатва. Сегодня он получил сполна. Получит ли он и меня тоже? Эта мысль проскальзывает у меня в мозгу, и я не могу отогнать её. Это первый сигнал, первый тревожный звоночек приближающейся паники. У этого спасательного гроба запас воздуха – пятнадцать минут. Из-за специфической конструкции, обеспечивающей максимальную защиту. Я могу рассчитывать только на то, что меня заберет корабль, о котором я условился со своими нанимателями. Аварийный маяк, не маяк со станции, а мой, личный, работает. Остальные капсулы, даже если они и существуют, молчат. Об этом я позаботился. Но даже если мой маяк работает и не поврежден, – это же Сатурн, как я не подумал об этом раньше? Его бесчисленные спутники, его внутренний, внешний, средний пояс колец. Это все объекты, создающие помехи. А еще разорванная на части станция. Найти меня среди этого мусора будет трудно. Невозможно. И даже если они запеленгуют мой сигнал, где гарантия, что они действительно ищут меня, чтобы спасти, а не убедиться, что я никогда больше не заговорю? И запоздало приходит осознание, что здесь и сейчас наше сотрудничество подошло к концу, и я остался один. Может, не зря эти проклятые аварийные капсулы делают в форме гроба?

Моего сигнала бедствия дежурные корабли поддержки не получали, они на другой частоте, и мой сигнал они не услышат.

Они не придут спасти меня. Никто не придет спасти меня.

Готов ли я к смерти?

Нет, не так.

Готов ли я умереть в тесном бронированном ящике с мягкой внутренней обшивкой, как в палате для умалишенных.

В ящике, где извернуться так, чтобы поднести руку к лицу, это уже подвиг?

Готов ли я к медленной смерти от удушья, к видению тоннеля, наполненного чистым белым светом, когда мой мозг начнет галлюцинировать от недостатка кислорода?