Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II

…Легион Цезаря продвигался вглубь Галльской провинции для воссоединения с другим римским легионом, движущимся из Аквитании. В двух переходах на северо-запад от них находилась хорошо укреплённая крепость мятежников. В задачу легиона входило взять её и предать суду смутьянов. Публию Гракху надоел этот бесконечный переход, не терпелось поскорее вступить в схватку с варварами, блеснуть доблестью во славу империи. Ещё утром легион вышел на широкую мощёную дорогу, построенную здесь лет сто назад во времена республики, являющую собой атрибут цивилизации в этой забытой богами глуши. Дорога петляла между холмами, между полями ржи и подсолнухов, пересекала по мостам узкие речки, и всё это под палящим летним солнцем. Когда же впереди показался лес, в котором скрылась дорога, по легиону пронёсся вздох облегчения. Всем хотелось побыстрее окунуться во влажную прохладу деревьев. Публий Гракх ехал впереди на своём белом не знавшем усталости боевом коне, и пурпурный плащ легата развивался позади него на лёгком горячем ветру. Рядом с ним восседал на рыжем жеребце командир первой когорты военный трибун Антоний Корд. Сзади офицеров пеший строй возглавлял аквилифер, облачённый в львиную шкуру, нёсший на вытянутых руках символ могущества легиона – аквил – серебряного орла на высоком древке. Пятитысячный строй солдат, облачённых в медные запылённые шлемы и стальные доспехи, с большими красными щитами в руках, растянулся так далеко, что впереди скачущим всадникам не было видно самых последних центурий. Пустив впереди себя конный македонский разъезд, первая когорта легиона вошла в лес. Гракх вдохнул полной грудью прохладный воздух, пахнущий хвоей и гнилыми листьями. Он напомнил ему запах парка вокруг его собственного большого дома рядом с базиликой Юлия в Риме, где он проводил незабываемые часы в прогулках и беседах со своей возлюбленной женой Литицией. От благостных воспоминаний его оторвала резкая боль в левой руке. Галльская стрела, пущенная откуда-то с деревьев, соскользнула с металлической пластины, защищавшей грудь лорики сегментаты, и прошила насквозь руку чуть ниже плеча. Рядом Антоний Корд уже поднял вверх меч, и центурионы один за другим выкрикивали команды своим солдатам. Раненого легата в считанные минуты окружили плотным кольцом всадники македонской аукзилии, а первая когорта, вошедшая в лес, рассредоточилась по обеим сторонам дороги. Командование принял на себя военный трибун, а легат, защищённый со всех сторон от стрел македонскими щитами, поскакал в сопровождении в конец колонны, где располагались повозки с лекарями…

– Проклятые варвары! – громко выкрикнул писатель Иволгин и откинулся на спинку кресла, свесив руки вдоль тела, – Сначала эта полоумная галльская бабёнка, посмевшая нанести легату оскорбление, зная, что пощады не будет, теперь горстка самоубийц, попрятавшихся по деревьям. Что за народ?! Эти дикари ещё не знают его, Публия Гракха, который растопчет всякого, кто встанет у него на пути!

Впереди предстояла осада галльской крепости, и ранение могло помешать командовать штурмом.

– Всё не так! Всё не так, чёрт возьми! Публия не должны были ранить. Стрела должна была поразить Антония Корда. Как такое могло случиться?

Аркадий хотел всё переправить в тексте и уже пододвинулся к компьютеру, но левая рука онемела, и резкая боль парализовала сознание.

– Этого ещё не хватало! И до меня добрались варвары!

Он глянул на свою руку и увидел на ней чуть ниже плеча бордовый круглый рубец размером с металлический рубль, дотрагиваться до которого было очень больно.

Три дня Иволгин не мог приступить к работе над романом – страшно ныла рука. Успокаивало то, что за это время военные лекари могли подлечить Публия Гракха, и боль у того должна утихнуть. Понимая причину своей странной болезни, писатель и сам лечил собственную руку так же, как и ожог на лице. Постепенно боль отступала. На четвёртый день Аркадий, собрав все силы и сконцентрировав воображение, сел за компьютер…