Победная весна гвардейца

Добрались до дрезины, увидели убитых соотечественников, остановились. Начали обсуждения, что делать дальше? Развернуться и стороной городишко обходить или въехать? Явно командира нет. У немцев командир отдал приказ, подчинённые беспрекословно бросаются исполнять. А раз обсуждение идёт, стало быть, офицеров нет.

– Парни, приготовились к стрельбе! – попросил Илья.

А сам поднялся в полный рост. Зачем стрелять, когда есть вероятность взять в плен.

– Ахтунг, ахтунг! Хенде хох! Сдавайтесь!

Как на немецком сдавайтесь, Илья не знал. Немцы сдаваться не захотели. Несколько солдат сорвали с плеч карабины, автоматы и явно не для того, чтобы швырнуть на землю. Илья сразу за бруствер из шпал упал.

– Огонь!

Сразу три пулемёта ударили. Дистанция сто метров, укрыться немцам негде, ни окопа, ни воронки. Кто-то попытался за тягачом спрятаться. Тщетно! Минута бешеной стрельбы, от стволов пулемётов лёгкий дымок идёт. А у немцев никакого движения.

– Жигарев, автомат наизготовку, пойдём – проверим! Остальным пулемёты перезарядить!

А чего их перезаряжать? К концу одной ленты патроном, как пальцем танковые траки, соединяется другая лента. И так можно до бесконечности. У МГ-42 каждые пятьдесят патронов после отстрела лента сама разъединяется, чтобы лишнее железо не носить.

Илья с Иваном, держа пальцы на спусковых крючках автоматов, подошли к гитлеровцам. Да, хорошая штука МГ-42, не зря ему такое прозвище дали. Раненых не было, убитые имели по два-три-четыре попадания. К удивлению Ильи, мотор тягача рокотал на холостых оборотах. Илье любопытно было посмотреть вблизи на реактивные немецкие миномёты. Подошёл поближе, а в стволах – реактивные снаряды, больше похожие на миномётные мины, а не на ракеты, как на БМ-13 отечественных. Как бьют эти миномёты, он слышал и видел, но издали. Жалко, если не использовать боезапас. Забрался в открытую кабину, сбросил тело убитого водителя на землю, сам уселся на сиденье. Управляется транспортёр рулём, а не рычагами, как на танке или самоходке, ибо впереди гусениц обычные колёса стоят.

Включил передачу и поехал. Иван успел на ходу заскочить.

– Ух ты, здорово. Теперь как жахнем по фрицам!

– Это точно!

Знать бы ещё, как наводить этот миномёт. Илья доехал до позиции, заглушил мотор, спрыгнул на землю. А к позициям сам взводный бежит.

– Что за пальба?

Конечно, сразу из трёх пулемётов почти непрерывный огонь вели, шуму было много.

– Немцы ворваться пытались, отбили мы приступ. Даже вон трофеи взяли – тягач и «ишака». А ещё грузовик стоит.

– Молодец, старшина. Живы останемся, обязательно ротному доложу, пусть наградят. А немцев сколько уничтожили?

– Не считали, товарищ лейтенант.

Леонтьев не погнушался пройти к грузовику, к трупам, что во множестве валялись, посчитал.

– Ёж твою, старшина! Трое в дрезине и восемнадцать у грузовика! Почти взвод!

С одной стороны, лейтенант искренне рад, что его бойцы серьёзную атаку отбили, с другой – будет о чём отчитаться командованию. Будь ты хоть семи пядей во лбу, а любого командира начальство по результатам оценивает. Командира взвода по уничтоженным гитлеровцам, взятым в бою трофеям. И Леонтьеву хочется выглядеть по сравнению с другими взводами не хуже.

Не успел взводный уйти, привезли хлеб из пекарни. Да не ржаной, а белый, из муки, которую немцы для себя берегли. Хлеб ещё горячий, духовитый. Белого хлеба бойцы всю войну не видели. Давали его только лётчикам и раненым в госпиталях. Для солдат – как деликатес, память о довоенных годах. Впрочем, не все и до войны белый хлебушек ели, перебивались ржаным да кукурузными лепёшками. Не богато и не сытно народ до войны жил. Часы наручные – редкость, велосипед – богатство, у женщин одно платье и на работу и в праздник.

За мародёрство на фронте наказывали, но всё равно многие с убитых немцев часы снимали, сапоги. В ботинках с обмотками ни ручей или глубокую лужу не перейти, ноги замочишь, так и сушить негде. А если марш в десяток – два километров, ступни в кровь сотрёшь. А хуже того, в атаке обмотки разматывались, волочились за бойцом, пока он не падал. А сзади уже замполит набегает с пистолетом в руке.

– А ну встать! Вперёд, в атаку, а то пристрелю труса.

А боец не трус, обувка неподходящая для солдата. Немецкие же сапоги из натуральной кожи, не промокают, в отличие от наших кирзовых. Младшие командиры глаза закрывали на такие вольности. Им главное, чтобы солдат боеспособным оставался.

Немцы напротив второго Белорусского фронта занимали позиции по реке Проня. Наши войска форсировали Днепр, прорвались севернее Могилёва. Немцы побоялись окружения, отступили. Город был освобождён 27 июня после короткого и ожесточённого боя. Был захвачен в плен командир 12-й пехотной дивизии Р. Бамлер и комендант Могилёва Г. Г. фон Эрмансдорф. В результате Оршанско-Могилёвской операции только убитыми вермахт потерял сорок тысяч и 17 тысяч ранеными, много военной техники. У Могилёва захватили двадцать танков из дивизии «Фельдхернхалле».