Побег

Он умостился поудобней в своем уголке. Забренчали на гитаре, завелись петь, бросили, переключились на анекдоты. Забулькало в стаканах, запахло пивом. Песни были известные, анекдоты тоже.

«Вернемся к тосту, концовка еще не дотянута».

Через несколько минут он уловил, что речь шла о нем:

— Да он и не спит. Он просто меланхолик.

— У него сварливая теща и куча детей…

— Ребята, перестаньте.

— А собственно, почему? Битых два часа человек сидит как истукан. Не ест, не пьет и не веселится. Это неестественно.

— А может, он просто стеснительный?

— Сейчас я выясню! — произнес задорный девичий голосок.

Томина дернули за рукав, и он отозвался притворно-сонливым тоном:

— Я вас слушаю.

— Скажите, вы всегда такой… м-м… унылый?

— Я очень мрачен от природы. Кроме того, без малого два дня я толок воду в ступе. Не пробовали? Жуткое занятие.

— А куда вы едете?

Девушка была смугленькая, с ямочками на щеках. Ладно, давай поболтаем.

— В маленький далекий городок.

— Там вы тоже будете толочь воду в ступе? — ямочки стали глубже.

— Не исключено.

— Мне вас искренне жаль… Хотите бутерброд с сыром?

— Кажется, нет.

— А с колбасой?

— Спасибо, еще меньше.

— Ко всему прочему вы еще и вегетарианец? — вмешался сидевший рядом парень с гитарой.

Вместо ответа Томин тронул пальцем струну:

— Слышишь звук? Подтянуть надо.

— Может, споем? — улыбнулся тот насмешливо.

Томин забрал гитару, тщательно настроил. И сыграл «Чижика-пыжика».

— Ничего смешного. Подчас это сложнейший вопрос — где был Чижик-пыжик такого-то числа в такое-то время…

Он коротко задумался: в субботу непременно заставят петь. Надо хоть вспомнить, как это делается.

Он взял несколько аккордов и запел — ребятам не знакомое, потому что свое: про часы, которые шли, опережая время, и очень этим гордились; потом про то, как за Полярным кругом решили строить арбузолитейный цех… Тексты у Томина были юмористические, подтекст грустный и вольнодумный, мелодии запоминающиеся.

(Пора тогда стояла на редкость гитарная. Все пели, многие сочиняли, кто во что горазд. У Томина получалось недурно, а по мнению друзей, лучше всех).

8

На развилке шоссе чернел столбик с указателем: «Еловск — 12 км».

Возле него затормозил и остановился грузовик, в кабине которого сидел заросший исхудалый Багров.

— Все, браток, дальше не по пути, — сказал молодой шофер.

— Подбрось меня, парень, — с надрывом попросил Багров. — Хоть полдороги. Спешу.

Шофер хмыкнул.

— Все спешат. Время — деньги. А у тебя, похоже, ни того, ни другого.

Он дотянулся через пассажира до дверцы, открыл ее приглашающим жестом.

Багров не двинулся.

— Устал я. Тебе во сне не приснится, как я устал!

— Какая-нибудь попутка прихватит, — беспечно обнадежил парень. — Подождешь — не пропадешь!

Под тяжелым взглядом Багрова он осекся, насторожился. Густело молчание. Только щетки поскрипывали по стеклу. Парень инстинктивно подобрался, готовый к любой неожиданности.

Двенадцать километров. По сравнению с преодоленным расстоянием — такая ничтожная малость. Но их надо пройти на обмороженных ногах. Да еще скрытно, хоронясь и от встречных и от попутных. Двенадцать километров. Двенадцать километров. Если бы этот сосунок мог понять…

— Ну ладно. Пусть будет спасибо, — Багров заставил измученное тело пошевелиться, сполз на землю.

Прикрывая лицо, поднял воротник полушубка, который был ему и короток и тесен; надвинул шапку на лоб.

Грузовик испуганно умчался.

Первые шаги — самые трудные, позже боль притупится. Двенадцать километров — не полторы тысячи. Это близко. Это рядом. А мокрый снег — даже хорошо. Проезжим несподручно приглядываться, кто там пехом тащится.

Томин находился в Еловске с утра.

Казалось бы, логично, попав в Москву, забежать домой и на работу, и он уже вышел на площадь со своим чемоданчиком и опустевшей «пропитательной» сумкой, но вдруг вернулся позвонить из вокзального отделения милиции.

На предположительном маршруте Багрова обнаружились наконец случаи недавних пропаж (шапка, полушубок, валенки, бидон молока). И если «автором» везде был Багров, то, судя по датам, двигался он на диво быстро.

Томин пересек площадь и взял билет до Еловска. Тревога, звеневшая до того комариком, зажужжала шмелем…

Первым прибежал в дежурку извещенный о прибытии инспектора МУРа участковый Иван Егорыч. Человек местный, что Томину и требовалось:

— У меня к вам тысячи полторы вопросов, и все как раз местного значения. Город, естественно, знает про побег?

— Понятное дело.

— И что предполагают о причинах?

— Да не очень и предполагают. Ждут, чего будет, — развел руками Иван Егорыч.

— Но случай-то редкостный!

— Так Багров и сам редкостный. Коснись кого другого, люди бы на все лады голову ломали. А раз Багров… чего только не вытворял…

— Особенно под градусом, — добавил дежурный. — Некоторые просто считают, что наскучило трезвому сидеть — он ноги в руки и пошел.

— И вы того же мнения, Иван Егорыч?

— Ну нет, не такой дурак, чтобы за пол-литра в побег. Какая-нибудь идея приспичила. А вот какая — тут за него не угадаешь.

— Надо обязательно угадать! Смотря по содержанию идеи, будем прикидывать, где Багрова искать.