Побег

«Не могу в это поверить. Ему нравится эта сука». — Раздражение пронзило ее.

— Где она взяла наряд?

— Селеста принесла ей платье.

Еще бы. Между ней сестрами не было никакой взаимной любви. Селеста всегда считалась любимицей Гэвина, и она не переставала задирать нос перед Анной- Марией. Чертова Селеста.

Лука протянул ей руку, и она сардонически улыбнулась, принимая ее. Ковер под ее ногами заглушал стук каблуков.

Они остановились перед знакомой дверью, и она спросила:

— Ты отправил ее в комнату Гэвина?

— А куда еще ее можно было деть? Тук-тук, Валериэн, — пробурчал Лука.

Фотография, которую Анна-Мария нашла в Интернете, хранилась на ныне не существующем школьном сайте. Та девушка выглядела худенькой и веснушчатой, с копной беспорядочных рыжих кудрей. Юная простушка. Женщина, которая обернулась, была стройной и бледной, с темными крашеными волосами и пирсингом на лице. Ее глаза — по-кошачьи зеленые — расширились, когда она сделала шаг назад.

«Красивые глаза», — с негодованием отметила Анна-Мария. У нее чесались руки от желания выколоть их.

Она нацепила улыбку.

— Ты, должно быть, маленькая шлюха моего брата.

Женщина — Валериэн — сделала шаг назад, сложив руки на груди. Классический защитный жест, прикрывающий жизненно важные органы. «Может, я выстрелю ей в живот и дам медленно истечь кровью — сразу после того, как попаду ей в ногу, чтобы она не смогла убежать».

Анна-Мария сразу же узнала платье на гостье. То самое платье, которое она надевала во время своего визита домой три года назад, сразу после свадьбы. Кружевной лиф притягивал взгляд, а мягкие шелковые юбки так и манили прикоснуться — хотя, по правде говоря, ее брат не позволил себе ни того, ни другого.

Это был последний раз, когда она видела его живым, и, если бы она знала, возможно, старалась бы сильнее, требовала бы его внимания как должного. При виде этой особы в том же самом платье — а именно ее Гэвин выбрал в качестве своей избранницы — гнев и ревность пронзили Анну-Марию, словно отравленные лезвия. Яростное напоминание о том, что эта сука знала ее брата так, как она никогда не узнает.

Ее сердце снова разбилось, и она подумала: «Я еще поквитаюсь с тобой за это, Селеста».

По-прежнему улыбаясь, Анна-Мария сказала:

— Не вижу в тебе ничего особенного.

Валериэн посмотрела на нее так, словно получила пощечину.

— Ч-что?

— Да еще и глупая, — добавила Анна-Мария. — Боже, я действительно не понимаю, что мой брат нашел в тебе, кроме жаркой дырки для траха. Но любая может ею стать. Вряд ли это делает тебя особенной, а, Валериэн? Особенно, когда ты не достойна даже лизать землю, по которой он ходит.

Валериэн покраснела то ли от страха, то ли от гнева. От этого ее веснушки стали ярче. В бледном горле дернулся мускул, а руки сжались в кулаки. Анна-Мария взглянула на Луку, который с интересом наблюдал за этой сценой.

— Я знаю, что ты сделала с Гэвином. Лука уже все рассказал мне.

Их гостья-пленница перевела взгляд на Луку, который все еще стоял позади Анны-Марии. Он прищелкнул языком и подмигнул, изучая эту суку с гораздо большим интересом, чем того требовала ситуация.

— Ты хоть представляешь, — прошипела она, — понимаешь хоть, что я хочу сделать с тобой прямо сейчас, ты, маленькая потаскушка? Я могла бы содрать с тебя кожу живьем. Я любила своего брата больше, чем ты или любой другой способен понять, а ты убила его.

Она покачала головой, звеня своими бриллиантовыми серьгами.

— Я серьезно думаю пристрелить тебя прямо сейчас, к черту охоту.

— Анна, — предупреждающе начал Лука. — Возьми себя в руки.

— Нет, — прошипела Анна-Мария. — Я теперь старшая, и как скажу, так и будет. Если ты не смогла с ним справиться, — сказала она Валериэн, — следовало оставить его в покое. Он был так зол на тебя. Взбешен. Он собирался убить тебя — он сам мне об этом сказал. Но мало того, что заставила Гэвина передумать, ты еще и убила его, сука. Не смогла совладать с ним и решила уничтожить? Ты ничтожество. Ты просто слаба.

— О боже. — Валериэн сделала шаг назад. — Ты действительно хотела с ним трахнуться.

Трахать. Грубое слово, уродливое, еще более отвратительное, когда ее сладкий, высокий голос звенел осуждением.

Она осмелилась.

Анна-Мария не осознавала, что сделала шаг вперед, пока не почувствовала, как брат обхватил ее запястье.

— Оно того не стоит, — пробормотал он ей на ухо. — Мы убьем ее завтра — вместе. Так будет намного интереснее.

— Ненавижу ее, — задыхалась она, пылая от гнева. — Я хочу, чтобы ее не стало.

— Я знаю, сестра. — Он положил руку ей на бедро. — Я знаю.

Валериэн прижалась к стене, как будто могла раствориться в ней. Ее лицо стало бледнее, и казалось, что она дрожит. Анна-Мария окинула взглядом фигуру ненавистной девицы. Платье, столь лестное для ее собственных достоинств, только привлекало внимание к полному их отсутствию у этой особы. Она была худой, как мальчишка, веснушки покрывали каждый дюйм открытой кожи, а под пирсингом и безвкусной прической Валериэн оставалась все той же нескладной, неуклюжей девчонкой с фотографии.

Несколько успокоившись, Анна-Мария расслабилась на мгновение.