Побег

— Да, немного. Больше их и не будет, вы правы. Нужно несколько лет, чтобы вырастить зрелого едулопа. Насколько нам известно, старых посевов у Рукосила уже нет, он все тогда потратил с досады под Каменцем. Потребуется много человеческой крови, чтобы вырастить новое поколение нечисти, но после этой войны хватит и крови: на полях сражений взойдут обильные всходы. Через несколько лет Рукосил будет считать едулопов десятками тысяч. Но все же должны пройти годы. А нынче их не будет, неоткуда их взять. Едулопов не будет, но через две недели Рукосил сможет располагать собственным войском больших или меньших размеров. К Толпеню он приведет войско. Страх и алчность, обычная человеческая подлость — преклонение перед силой, погонят под его знамена сотни и тысячи людей. Нужно исходить из того, государь, что значительная часть владетелей Полесья в ближайшие две недели вам изменит. Некоторое время вы можете рассчитывать еще на юг страны. Вероятно. Искрень, едулопы и войско, пусть небольшое, — против этого трудно будет устоять.

Позавчера вечером Рукосил сжег Бобрик. Это небольшой городок верстах в двадцати от Екшеня по дороге на Толпень. Оборотень послал человека с приказом открыть ворота, а городской голова повесил гонца на стене. Рукосил сжег город. Понадобилось четверть часа, чтобы, подпаленный десятком искреней, городок запылал весь от края до края. В пожаре погибло несколько сот человек, прежде всего женщины и дети. Сотни сожжены, перебиты едулопами, утоплены в реке. Мало кто уцелел. Наши пишут, это было ужасающее зрелище.

Буян повествовал с ровным тяжелым утомлением, и чем более страшные говорил вещи, тем ровнее и глуше звучал голос. Юлий с Поплевой едва находили силы переглядываться.

— Под Бобриком Рукосил имел несколько десятков приспешников. Вчера вечером его окружала толпа всякого сброда. Эти люди, может быть, мало что понимают в военном деле, но тут уж все пошло кувырком: прежнее оружие, прежние приемы боя утратили смысл, когда решает искрень. Имея Сорокон, Рукосил без большого труда просвечивает намерения людей и подчиняет их своей воле. Он быстро обрастет деятельными помощниками и настоящим войском.

Население Полесья в ужасе. Это сплошной стон, вопль и плач, нескончаемый рев. Никто не помышляет о сопротивлении. При первом приближении Рукосила со своей ордой люди, мужчины и женщины, совершенно подавленные страхом, ложатся на землю и складывают на груди руки, ожидая, когда их убьют. Те, кто разбежался по лесам, горят. Леса пылают на десятки верст сплошным огненным морем. Шальные искрени перебрасывают пожары на огромные расстояния. Запах дыма слышен за сотню верст. Скоро повеет гарью и в Толпене. Горят десятки деревень и местечек. Сколько людей погибло, невозможно и помыслить. Опасность не просто велика… она очень велика, государь. Рукосил в исступлении. Он пойдет напролом, и кто знает, где удастся его остановить.

Не открою большой тайны, если скажу, что правительство Республики встревожено. Между нами говоря, государь, они все там потеряли голову. Я буду настаивать на немедленном военном союзе между Республикой и Великим княжеством Слованским, но боюсь, что мое мнение не переломит общего настроения. Боюсь, мое мнение сейчас там не много значит… — Буян сдернул с колен шляпу, швырнув ее рядом с собой на сиденье. — Если так — я ухожу в отставку. Но и вы, государь, должны нас понять, — продолжал он, переменившись. Так резко возвратился он к сдержанности, что в самообуздании этом выразилось нечто неестественное, казалось, нарочитое. Буян покосился на шляпу с побуждением возвратить ее на колени, чтобы восстановить уже окончательный порядок, но благонравно сложил руки, оставив головной убор в покое.

— Вы, государь, должны понять и Республику. Борьба с Рукосилом, который овладел искренем, не только трудна… она… словом, я не буду особенно удивлен, если кто-то заговорит о безнадежности. Правительство Республики будет искать спасения в глухой и жесткой обороне. Вы должны представлять вековые обычаи пигаликов, невмешательство — это что-то вроде символа веры для нас. Трудно отказаться от традиций в одночасье.

Буян замолчал. А Юлий, не понимая собственных ожиданий, некоторое время глядел на посла — в подспудной надежде, вероятно, услышать еще нечто настолько важное, что значение этого последнего, добавочного слова могло перекрыть, если не вовсе отменить, все прежде сказанное. Потом замедленно и трудно приложил ладонь ко лбу и чуть слышно застонал, ссутулившись.

— Но как же это могло случиться? — сказал Поплева. — Как Золотинка? Она что?

— Золотинка, по всей видимости, — сухо пояснил посол, — великая волшебница. Без Золотинки, сударь, искрень никогда бы не был запущен. Тут такое чудовищное стечение обстоятельств, которое… всегда и происходит. Никакое несчастье не происходит без чудовищного стечения обстоятельств, уважаемый Поплева. Потому что счастливое стечение обстоятельств приводит к прямо противоположным следствиям.