Побег

Он быстро прокрутил в памяти вереницу всех событий последнего дня: выходило, что зеки во главе с хитрым опытным Муллой забузили просто так, на пустом месте, буквально из-за того, что начальник колонии, видите ли, отказался отдать им на «растерзание» своего стукача Щеголя. Беспалый был опытным тюремщиком и отлично знал, что это не повод для бузы. Просто так ничего не бывает. Значит, было еще что-то. Была какая-то тайная, пока ему непонятная и неизвестная причина… И тут он вспомнил, что среди ночи отдал своему заму, майору Кротову, приказ послать кого-нибудь в дозор вокруг зоны: так, на всякий случай, посмотреть, что творится вокруг, не дал ли кто из зеков деру во время всеобщей суматохи.

Он привычно сунул руку в карман куртки и вытащил переговорник. Вызвал Кротова. В ответ раздался только легкий треск радиоэфира.

— Кротов, мать твою! Как слышишь? Прием!

Ничего. Наверное, сукин кот, спит без задних ног. Беспалый швырнул переговорник на журнальный столик.

И в этот момент в дверь постучали. Неужто сам заявился? Беспалый поднялся и пошел открывать. На пороге стоял его «верный пес», его глаза и уши — осужденный «химик» по кличке Щеголь.

— Ты чего это, Щеголь, охерел совсем? Какого… ты ко мне без приглашения пришел? Тебя братва по всей зоне ищет, хочет из тебя кишки выпустить, а ты шастаешь — да еще без охраны!

Щеголь был бледен. Он буквально оттеснил Беспалого от двери и прошмыгнул в кабинет.

— Это, Александр Тимофеич, вы закройте дверку-то… — Беспалый затворил дверь и повернул ключ в замке. Потом пристально осмотрел Щеголя.

— Что это с тобой? В дерьме весь каком-то! Ты что, в очко свалился? Тьфу ты, воняет как! Ты где укрывался?

— У Васильевой Светки на скотном!

— А как это тебя туда занесло — на вольную? — подивился Беспалый.

— Ходы знаю, — уклончиво ответил Щеголь. — Прошел. Как вся эта херомудия началась, так и взял ноги в руки. Мои люди шепнули, что Мулла вроде как меня искал-требовал.

Беспалый строго глянул Щеголю в глаза.

— Было дело! — И тут ему в голову пришла мысль. — Кстати, он и у меня просил, чтобы я тебя ему отдал. Узнал старик, что ты мое шибко доверенное лицо — информатор. Между прочим, буза началась именно по той причине, что я Мулле отказал. Не отдал тебя. Так-то, братец. Я твою задницу спас.

Щеголь сглотнул слюну.

— Правда, что ль? Александр Тимофеич, так теперь-то мне тут житья не будет — порешат, суки поганые! Мулла коли прознал все, так теперь не успокоится, пока глотку мне не перережет…

Беспалый жестом пригласил Щеголя пройти и сесть к столу. А сам не спеша подошел к раскрытому сейфу, достал второй стаканчик и, поставив его перед Щеголем, плеснул водки.

— Не перережет он тебе глотку, не бзди! Мулла наш сам уже успокоился — обрел, понимаешь, вечный покой.

— Убили? — вырвалось у Щеголя. — Да кто же его?

— Стрельба была сумасшедшая — да ты ведь и сам должен был слышать, у Светки-то в койке!

— Да какая там койка! — махнул рукой Щеголь и хряпнул стаканчик до дна. — Говорю же: в хлеве у нее сидел. В свинячьем говне по самые уши! Жить-то охота, Тимофеич! Сам знаешь. — Собеседники помолчали. — Так что теперь будет-то? — как-то неуверенно спросил Щеголь.

Беспалый многозначительно поиграл бровями.

— А что будет — ничего. Придется тебя пока убрать отсюда. Покуда не уляжется все. Переведу тебя в соседнюю зону — к полковнику Бурякову. Там, говорят, и харчи посытнее, и порядки помягче. Не то что у меня — на «сучьей»!

Щеголь сразу взбодрился.

— Вот спасибо, Александр Тимофеич! Век не забуду! — Он вскочил и, глупо улыбаясь, попятился к двери.

— Так Мулла точно копыта откинул? А этот, московский гость, — с ним что? — Беспалый помрачнел.

— С ним, похоже, тоже несчастье приключилось. Оступился на баррикаде, споткнулся, упал…

— … потерял сознание, очнулся — гипс? — осклабился Щеголь.

Беспалый поморщился.

— Да нет, брат Щеголь, хуже, — не очнулся. И не очнется теперь уж никогда. Так что можешь спать спокойно. — С этими словами Беспалый помрачнел еще больше. Видно, этот вердикт не очень-то убеждал его самого. — Иди к себе в барак да смотри на ОМОН не наткнись — они же тебя в лицо не знают, разбираться не будут, пальнут из «акаэма» — и поминай как звали.

Как только Щеголь исчез за дверью, Беспалый подошел к журнальному столику и налил себе еще стаканчик. На душе у него было скверно. Почему? Он пока не мог этого понять. Что-то его угнетало. Что? Мысль или, вернее, смутное опасение, что он что-то сделал не так. Или не сделал. Не доделал. Но что?

Беспалый задумчиво подошел к сейфу и стал рыться там, точно надеялся выволочь оттуда завалившийся за бумаги золотой самородок. Но он достал древний пыльный кассетник «Юность». Ткнул кнопку воспроизведения — и из динамика захрипел Высоцкий: «…И что там ангелы поют такими злыми голосами! Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…»

И тут он вспомнил. Он вспомнил! Ангелы! «Я не проверил у него татуировку!» — эта мысль буквально обожгла его. И он невольно ощутил на спине предательский холодок страха.

***