Побег через Атлантику

Однако гауптштурмфюрер сделал вид, что не услышал, и, распахнув дверь, молча вошёл следом. Коридор нижнего бункера освещался не в пример верхнему. Галланд непроизвольно закрыл глаза от резко ударившего по ним света. Едва сделав пару шагов и освоившись, он увидел ту, кого меньше всего ожидал здесь встретить, но был ей несказанно рад.

– Ханна, и вы здесь!

Жестом, на сей раз не терпящим возражений, он отослал эсэсовца.

Ханна Рейч шла навстречу в сером лётном комбинезоне, с наскоро затёртыми бензином масляными пятнами. Когда она остановилась рядом, в нос Галланду ударила резкая смесь авиационного топлива, хозяйственного мыла и женских духов. Зная Рейч как женщину, которой из имевшихся в мире ароматов милее всех был запах авиационного бензина, он подумал, что духами с ней наверняка поделилась фройляйн Браун.

– Я здесь оказалась случайно. Фюрер назначил вместо Геринга генерала фон Грейма. Для получения маршальского жезла мы с трудом прорвались в Берлин на связном «Шторхе», но по пути над Тиргартеном нас обстреляли советские зенитки и тяжело ранили генерала в ногу. Я посадила самолёт на проспекте у Бранденбургских ворот.

– Уверен, вам это не составило труда.

Ханна не оценила комплимента. Ей, знаменитой пилотессе-испытательнице, обладательнице массы рекордов, Валькирии Рейха, лётчице, имя которой знал любой, даже далёкий от авиации немец, этот полёт показался обычной рутиной. А ещё Рейч была известна как ярая нацистка и почитательница Адольфа Гитлера.

– Для нас включили на столбах чудом оставшиеся вдоль проспекта фонари, – пожала она плечами. – Посадка не была сложной. Сейчас меня волнуют куда более важные вещи: предательство Геринга и здоровье нашего фюрера.

– Наш фюрер так плох?

– Измены бьют по его здоровью сильнее болезней. Вчера стало известно о предательстве Гиммлера.

Об этом Галланд ещё не слышал. Он удивлённо взглянул на Рейч сверху вниз, и она по-женски обрадовалась, что может первой преподнести ему эту новость.

– Да-да, наш «преданный Генрих»! За спиной у всех он вёл сепаратные переговоры со шведами. Я была свидетелем, когда эту новость доложили фюреру. Для него измена рейхсфюрера СС оказалась страшным потрясением. В припадке бешенства он бегал по коридорам, волоча ногу, и кричал об измене своего любимца каждому встречному. Теперь им овладела навязчивая идея – застрелиться.

– Странно. А я уж подумал, что меня вызвали на свадьбу.

– Так и есть. Сегодня фюрер сказал длинную речь о том, что Ева – законопослушная католичка и не может закончить жизнь сожительницей.

– Он решил застрелить и её?

– Поначалу фюрер хотел, чтобы я вывезла её из Берлина к гросс-адмиралу Дёницу во Фленсбург, но Ева отказалась, решив разделить его участь до конца. Давайте поторопимся, свадебная церемония скоро начнётся.

Когда они оказались в приёмной, примыкающей к кабинету фюрера, гости стояли за длинным столом, на котором ещё лежали карты со сводками с фронтов. Их сдвинули в сторону, чтобы разместить фужеры и десяток бутылок шампанского. Гитлер с Браун ещё не появились, но в приоткрытую дверь кабинета Галланд услышал торжественный бубнёж служащего ЗАГСа. Он подошёл к стоявшему на костылях фон Грейму и шепнул:

– Вас можно поздравить, генерал?

– Уже генерал-фельдмаршал.

– Простите, как я не догадался, что должность главы Люфтваффе подразумевает и новое звание.

– Перестаньте. Я – главнокомандующий Люфтваффе, но у меня больше нет Люфтваффе. О Гиммлере слышали?

– Крысы бегут с корабля.

– Как вы сказали? С корабля? Меня всегда забавляло это выражение. Адольф, а куда они бегут, ведь кругом море? Адмирал Редер рассказывал, что на тонущем корабле крысы мечутся и вцепляются друг другу в глотку за любой сухой клочок. Последними под воду уходят мачты, и они висят на них гроздьями.

Рассеяно кивнув, Галланд осмотрел присутствующих. Ближе всех стояла жена Гёббельса – Магда. За ней он увидел руководителя Гитлерюгенда Аксмана. Ещё дальше – генералов Бургдорфа и Кребса. Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и Галланд невольно замер по стойке «смирно». Первыми вышли свидетели: Гёббельс и Борман. За ними – молодожёны. Жених показался Галланду сломленным стариком. Выдохшимся, слабым, сутулым и раздражённым стариком. Гитлер, как обычно, был в скромном партийном кителе с неизменным Железным крестом. Ева – в длинном, наглухо застёгнутом платье из чёрного шёлка. В волосах сверкала бриллиантовая заколка, на шее поблёскивала цепочка с подвеской из топаза, тонкое запястье украшали золотые часы с россыпью бриллиантов.

Подойдя к столу, Борман молча открыл шампанское, и неожиданно на хлопок пробки отозвался донёсшийся сквозь стены удар недалёкого взрыва. Гитлер вздрогнул и испуганно взглянул в потолок.

– Где они?

– Русские замечены в районе Потсдамской площади, – доложил адъютант.

– Всего каких-то триста метров, – побледнев, констатировал Гитлер. – Нужно торопиться. Я хочу объявить вам всем, что мы с женой, – зажатый в руке фужер предательски задрожал, – решили покончить жизнь самоубийством.

Галланд удивлённо поднял глаза на Еву. Она стояла, опустив голову, бледная и покорная.