Побег из ада

Слыша родную речь, но все еще не доверяя, солдаты и офицеры остановились. Им, видимо, непонятно было, как это русские люди оказались на фашистском самолете. Мы наперебой объясняли им историю своего перелета. Они подошли к нам. И вот мы уже обнимаемся и целуемся с братьями по оружию. Видя, какие мы измученные, солдаты на руках понесли нас в расположение своей части, находившейся на отдыхе после жаркого боя. И не куда-нибудь, а прямо в столовую принесли нас и сразу угостили солдатским обедом, вкуснее которого ничего нет на свете.

Вечером мы слушали рассказы наших гостеприимных друзей о победах Советской Армии, о том, как были изгнаны оккупанты с нашей родной земли. Мы рассказали им о пережитом нами в фашистском плену и как нам удалось вырваться из когтей смерти. Нам хотелось тут же идти в бой с врагом, чтобы скорее одержать победу, освободить из тяжелой неволи товарищей, всё еще томящихся на фашистской каторге.

Мои друзья по перелету находили земляков, беседовали с ними о родных местах. Иван Кривоногов встретил солдата из Горьковской области. Володя Немченко оживленно разговаривал с белорусом, сибиряк Петр Кутергин обнимался с воинами из Новосибирской области, Михаил Емец делился своими переживаниями с украинцами. Нас окружили казахи, татары, узбеки, грузины. Все они были для нас как родные братья.

И вот уже не верится, что два часа назад мы были во вражеском плену, будто все пережитое нами — кошмарный сон. Конечно, в сердцах остался кровавый след каторги. Но неволя не сломила нас. Мы перенесли неимоверные лишения и издевательства врага, потеряли силы, надорвали здоровье, но самое дорогое — честь и верность Родине — сохранили.

Родина! Что может быть дороже для советского человека! Все дни и месяцы в фашистских застенках мы только и жили мыслями о ней. Ради нее боролись со смертью и победили ее. Советский человек непобедим, ибо он — сильнее смерти.

Враг неистовствует

Что же произошло в концлагере Свинемюнде после того, как мы угнали вражеский самолет?

За месяц до конца войны, в апреле 1945 года, в одной из воинских частей я встретился со своим товарищем по каторге Павлом Черепановым. Он знал о нашем плане побега и хотел вместе с нами принять в нем участие, но, к сожалению, в решающий день, когда мы захватили «Хейнкель-111», находился в другой рабочей команде. После нашего побега Павел Черепанов оставался на острове до прихода советских войск. Он рассказал мне, что угон нового модернизированного самолета, принадлежавшего самому командиру авиачасти, вызвал страшный переполох среди фашистов.

Все работы на острове были прекращены. Рабочие команды заключенных гитлеровцы в спешном порядке пригнали в лагерь. Узников построили на плацу перед бараками и заставили стоять по команде «смирно». Между рядами измученных людей рыскали охранники со списками и производили перекличку, которая повторялась много раз подряд. Не отозвалось десять человек.

— Где спрятались эти негодяи?! — допытывались фашисты у заключенных. — Будете стоять в строю до тех пор, пока не скажете! Вес, кто знает и не говорит, будут повешены!

На головы ни в чем неповинных людей градом сыпались палочные удары, пощечины. Русских выводили из строя и жестоко избивали прикладами, топтали ногами, угрожали расстрелом, если они не скажут, где находятся те, которых не хватает по спискам. В ответ — гробовое молчание. Никто не произносил ни звука, не издал стона.

Все знали, где находятся десять их товарищей. Лагерь с быстротой молнии облетела весть о побеге группы русских военнопленных на захваченном ими бомбардировщике. Еще лучше знали об этом фашисты, но они боялись произнести эти слова, ибо пример был весьма заразителен для заключенных. В каждом русском военнопленном им мерещился теперь летчик, который при первой же возможности ворвется в кабину самолета и улетит. Поэтому охранники делали вид, что ничего такого не случилось, что отсутствующие спрятались где-то на острове с тем, чтобы потом попытаться переплыть пролив…

Тяжело было стоять раздетым и голодным людям под проливным дождем пополам со снегом, но никто не чувствовал этой тяжести — глаза светились радостью за тех, кого не было сейчас среди них, кто уже на родной земле. Они гордились нашим успехом, как своим собственным, восхищались дерзостью товарищей, среди дня на глазах у фашистов овладевших лучшим бомбардировщиком и улетевших на Родину.