Побег из Араманта

А потом обвел глазами сонное царство, широко зевнул и решил «присесть на минуточку». Друзья и пальцем не успели пошевелить, как он уже сладко похрапывал в гуще младенцев, накрывшись половичком.

Поразительно скоро залой овладела тишина — если можно назвать тихой комнату, где сопят носиками сотни спящих ребятишек. Тогда старуха, с которой говорила сестра Бомена, поднялась и поманила близнецов за собой.

По пути королева Нум — так ее звали — поведала юным гостям, что на самом деле карапузы не спят во дворце каждую ночь. Обычно сиятельные особы приглядывают за ними только до вечера, но нынче особый день, и родители младенцев задержатся на жатве допоздна. Кестрель нашла весьма странным, что их величества вообще сидят с малышами.

— А зачем же еще мы, по-твоему, нужны? — рассмеялась королева Нум. — Не в поле же нам, старушкам, работать!

В дальнем конце гигантской залы дети увидели несколько дам совсем уж преклонных лет; их величества сидели вокруг очага и почти не моргали пустыми, невидящими глазами. Одна из них казалась и вовсе мертвой, такой дряхлой она была. К ней-то и подвела близнецов гостеприимная леди.

— Не спишь, дорогуша? — отчетливо произнесла Нум и шепотом пояснила: — Она туговата на ухо, наша старая королева.

Последовало долгое молчание. Потом из лиловой щели рта послышался тонкий скрипучий голос:

— Разумеется, не сплю. Который год уже. Вспомнить бы, что это такое — сон.

— Ну да, милая. Тяжело тебе приходится.

— Ты-то что понимаешь?

— Дорогуша, к тебе пришли юные худышки. Позволишь им задать парочку вопросов?

— Не загадки, надеюсь? — брюзгливо прошамкала старуха, даже не взглянув на Бо и Кесс, хотя те стояли прямо перед ней. — Загадки меня утомляют.

— Нет, им нужно другое, — ответила королева Нум. — Могла бы ты кое-что вспомнить?

— А, воспоминания… — Морщинистое лицо скривилось еще сильнее. — Столько всего… — Неожиданно маленькие птичьи глазки уставились на Кестрель, которая находилась ближе других. — Мне ведь целая тысяча лет. Веришь?

— Вообще-то не очень, — призналась девочка.

— Ну и правильно. — Старушка не то закашлялась, не то разразилась сухим смехом. Когда последние звуки утихли, она вновь недовольно поджала губы. — Все, можешь идти.

— Прошу тебя, милая, — вступилась королева помоложе. — Худышки прошли такой долгий путь.

— Тем хуже для них. Лучше бы сидели дома. — Ее величество закрыла глаза и даже зажмурилась из вредности.

— Ничего не поделаешь, — развела руками Нум. — Это теперь надолго.

— А можно, я с ней побеседую? — подал голос Бомен.

— Она уже не ответит.

— Не важно.

Мальчик опустился на пол и прикрыл веки, чтобы лучше сосредоточиться. Немного погодя в голове назойливо загудели, точно злые зимние мухи, мысли старой королевы. Сердито бормочущие голоса, запоздалые сожаления, и над всем этим — невероятная, пронизывающая до мозга костей усталость. Бомен терпеливо проникал сквозь вековые наслоения, все глубже и глубже, пока его разум не наткнулся на пласт чистейшего ужаса, безмолвного и черного, будто самая кромешная ночь. Леденящая бездна разверзлась перед его взором, и мальчик, сам того не ведая, закричал:

— А-а-а! Страшно!

— Что с тобой? — встревожилась Кестрель.

— Она умирает, — промолвил Бомен осипшим голосом. — Это очень близко и очень жутко. Никогда не думал, что смерть — такая…

Внезапно старая королева заговорила не столько для гостей, сколько для самой себя:

— И жить надоело, и туда - боишься.

В этом скрипе несмазанных пружин детям послышалась нотка удивления. Королева открыла глаза и внимательно посмотрела на мальчика.

— Худышка, маленький худышка, — по сморщенным бескровным щекам потекли ручьи слез. — Как же ты забрался в мою душу?

Бомен тоже заплакал — не от грусти, а потому что в этот миг сердца их были едины. Королева подняла трясущиеся руки; мальчик понял, чего от него ждут, и, приблизившись, позволил обнять себя. Мокрые щеки прижались к его лицу. Слезы ребенка и дряхлой, как мир, старухи смешались в один поток.

— Юный воришка, — шептала королева. — Ты украл мое сердце.

Кестрель смотрела на брата с гордостью и восхищением. Вот это да! Хотя порой близнецы понимали друг друга так, словно у них на двоих было одно тело и один разум, но фокусы с проникновением в чужие чувства всякий раз превосходили разумение девочки. За это она еще сильнее любила брата.

— Ну, ладно, ладно, — приговаривала старая королева, прижимая к себе юного гостя. — Что уж теперь плакать…

Ее величество Нум благоговейно вздыхала, глядя на них.

— Ничего не поделаешь. — Почтенная леди ласково погладила мальчика по грязным волосам. — Ничего не поделаешь.

— Пожалуйста, — промолвил Бомен. — Не могли бы вы нам помочь?

— Какой прок от развалины вроде меня, худышка?

— Расскажите о…

Кестрель беззвучно предупредила.

— … о том, кого здесь не называют.

— Ах, вот оно что.

С минуту старушка молча гладила мальчика по голове. Затем послышался ее тихий голос, будто бы долетевший из дальней страны воспоминаний:

— Говорят, он крепко спит и будить его нельзя, ибо… Как, бишь, там дальше? Была ведь причина! Столько лет прошло… погодите! Я знаю!