Побег из Бухенвальда

Начал я вычислять и вот мои итоги, — я достал листок бумаги, мелко исписанный, — испарение воды происходит в виде прыжков, а не равномерно. По моим подсчетам, в то время когда снаружи трубы уже сухие, внутри они остаются еще сильно мокрые и поэтому лопаются. Но это еще полбеды. Беда в новом графике охлаждения; при резком охлаждении трубы лопаются на осколки.

— Ну и что вы решили делать? — вопрос директора.

— Мы все уже решили, а теперь решайте вы, а что я решил, это мое дело. А если искать бракодела, то главный бракодел — это ты.

Я указал пальцем на директора, бросил свои бумаги на пол и демонстративно вышел.

После меня выступил Леша. Его выступление мне рассказали.

— Товарищи, есть причина волноваться. Но выступление Зинченко для меня немаловажно. Нужно принять во внимание его расчеты о режиме обжига. Он мой друг, но я не собираюсь его защищать. Он очень горяч, но в то же время справедлив, отнести его к числу врагов народа — не могу. За все время нашей дружбы в нем я заметил глубокую преданность Родине, интересуется историей нашей страны и научными книгами. А то, что он вышел из себя, то мы сейчас все не в лучшем состоянии. Что же касается охлаждения печей, он не окончил, по этому поводу я хочу тоже кое-что дополнить. У меня нет вычислений, но есть опыт. Я работаю на выгрузке труб из печей и часто слышал выстрелы. Это отрывались осколки от труб. Вместо допустимых сто тридцать градусов, начинаем выгружать на двадцать часов раньше — при двести градусах. Нам дано указание пол и стены поливать водой, чтоб снизить температуру. Конечно, трубы будут лопаться!

Директор начал нервничать.

— Кто дал указание поливать водой?

— Мне дал старший мастер, а кто ему — не знаю.

— Подайте, пожалуйста, записки Зинченко.

Леша поднял записки и положил на стол. Директор бегло просмотрел запись и говорит:

— Мы выйдем на несколько минут и посоветуемся.

По залу прошел тихий шепот. Стали задавать вопросы друг другу, что будет с Зинченко? Куда он ушел?

Я пришел в общежитие. Одетый лег на постель, но чувствовал себя спокойно, страх прошел. Я прекрасно знал, что после моего выступления мне несдобровать.

Ожидал прихода «незваных» гостей. «Заберут, — думал я, — где-то осудят, никому не сообщат моей судьбы. А как друзья на работе, кто осудит, кто оправдает, поговорят немного, а потом все забудут. А отец, мать, моя любимая сестричка Оля и братишки, забудут ли они тоже? Все забудут, но родные никогда! Отец будет ожидать писем, где и что со мной, какой срок дали. Мама будет плакать».

Вспомнил лицо отца, когда он провожал нас в школу.

Зима, пурга на улице, ветер встречный. Мы с Олей идем в школу, бедненько одетые. Отец выйдет на улицу, вслед посмотрит. Мы немного пройдем, потом Оля поворачивается спиной, да так и идет, стараясь прикрыть меня от ветра. А я в самую большую пургу никогда от ветра не отворачивался, как будто боролся с ним и все усилия прилагал, чтобы победить. Отец за горячим ужином иногда говорил: «Что будет с нашим Гришей? Любит книги читать о всяких приключениях».

Вспомнил, как я по вечерам вслух читал книгу «Как закалялась сталь», восторгался героями. Вспомнились слова отца «против власти не попрешь». Но при чем здесь власть? Я никогда против власти не восстану, власть хорошая — есть люди плохие у власти, с ними надо бороться.

В борьбе за справедливость можно и жизнь отдать. Вот скоро зайдут несколько милиционеров, скрутят руки назад и прощай борьба за справедливость, а потом что?

А потом, кто следующий? И так по одному «борцов» уничтожат. Нет, живым не дамся. Мысли вихрем понеслись, не угонишься, самый лучший момент, пока не связан — покончить с собой. И как будто меня подгоняют: «Скорей беги, опоздаешь, железная дорога рядом…»

Услышал гудок поезда, зовущий: «Скорей, скорей, опоздаешь». Вскочил с постели, к двери рванулся. И тут пришла мысль: «Куда спешишь? Остановись!» Остановился у двери и размышляю: «Вчера испугался смерти, а сегодня сам ее ищешь. А как не хочется идти в тюрьму. Хотелось быть свободным. Но уже поздно, директор не простит. Может, пойти попросить прощения? Как будет унизительно, а друзья что скажут? «Герой» в кавычках».

Какой-то шум послышался в коридоре. Я спрятался за дверью. Мысль стучит в голове: «Опоздал». Толпа ребят врываются в комнату: «Где он, куда ушел?» Нашли меня за дверью, схватили под руки и вытащили на улицу.

Все разом кричат, но ничего не пойму, одно понял ясно:

— Тебя там ждут, начальство вызывает!

И здесь я закричал:

— Пустите, не пойду, живым в руки не дамся!

Затолкали меня в зал. Директор протокол в руках держит: «Уже состряпал дело, — подумал я, — наверное, решение сейчас объявит. Говорят, что от судьбы никуда не уйдешь, может, в тюрьме умнее буду? Эх! Будь что будет».