Побег из Эдена

Прямой цифровой перевод выдал какую-то бессмыслицу. Спаркл догадался, что текст шифрованный, довольно быстро нашел ключ и теперь выяснял, о чем же таком секретном шла речь в свитке, составленном четыре тысячи лет назад.

— Знаешь, — заметил Спаркл после некоторой паузы, — то, что мы практически не устаем от всего этого, меня тоже удивляет, но не так сильно, как другой факт. Не знаю, как ты, а я иногда просто в шоке от того, что делаю. Взять хотя бы мой перевод. Даже если бы мне в память закачали это пиктографическое письмо через нейролингву и выдали на руки цифровой подстрочник...

— Что? — переспросил Громов.

— Вот это, — Чарли ткнул пальцем на прямой цифровой перевод свитка, — и я бы думал круглосуточно над тем, что это могло бы значить, то в лучшем случае на поиск ключа к шифру у меня бы год ушел. Как-то я пытался расшифровать короткую кодированную записку на латыни. Это заняло полгода. Полгода, каждый день не меньше часа! Искал последовательности, аналогии и так далее. А сейчас я нашел ключ и понял, как он меняется через каждые десять строк, в течение одною дня! Вот это действительно странно. Иногда это меня даже пугает.

— Просто ты стал заниматься тем, что тебе нравится, — пожал плечами Макс.

— А Дэз? — Спаркл показал глазами на Кемпински, которая быстро и сосредоточенно, не задумываясь ни на секунду, писала программу для управления фотонным лазером. — Еще вчера она знала о лазерах столько же, сколько любой другой человек, окончивший школу. А сегодня разбирается в них так, будто всю жизнь только ими одними и занималась. Это странно, Макс.

Громов снова пожал плечами. С ним ничего подобного не происходило. Вирус Образца он так и не дешифровал. Даже не смог разобрать на составные элементы. Дела в проектной группе «Моцарта» шли из рук вон плохо — настолько плохо, что это заслуживало отдельного разговора. Разве что занятия давались легко. Но при таком интенсивном использовании нейролингвы этому удивляться не приходилось.

— Давно хочу спросить, — сказал Чарли, не отрывая глаз от экрана, — где ты по вечерам пропадаешь? Как за тобой ни зайдем — тебя нет.

— Мне лично это все равно, — неожиданно подала голос Дэз. — Не говорит — значит, не считает нужным. Это его право. Отстань, Чарли.

Громов кашлянул в кулак. Последние недели отчужденность между ним и Дэз переросла в почти открытую враждебность с ее стороны.

— В чем проблема, Дэз? — спросил он.

— Ни в чем, — буркнула Кемпински, не поворачивая головы.

Это был ее обычный ответ на попытки Макса как-то прояснить ситуацию. Иногда бывали вариации: «Все нормально», «Ты о чем?», «Забудь». Все они имели один и тот же смысл — Кемпински не желала объяснять причину своего раздражения. Хотя Макс постоянно ощущал его присутствие. Оно тлело в Дэз постоянно и вспыхивало синим пламенем от малейшего повода.

Громов посмотрел на Чарли. В сотый раз подумал: может, все же стоит рассказать друзьям, что его приняли в проектную группу «Моцарт»? И в сотый же раз решил, что не стоит.

«Надо было говорить сразу», — подумал Макс. Теперь, когда бы он ни сообщил о своем участии в этом проекте, первым вопросом будет: «Почему не сказал сразу?» А Громов не очень хотел пускаться в пространные объяснения о переходах из одной реальности в другую, рассказывать о снах, видениях — он сам еще в этом не разобрался.

После вечера Необыкновенного Посвящения Эдена «провалы» прекратились. Жизнь потекла как прежде. Минуты, часы, дни последовательно сменяли друг друга. События сменяли друг друга, строго подчиняясь закону причинно-следственных связей. Все шло нормально. За исключением того, что сам Максим никак не мог отделаться от ощущения, что Эден и все происходящее ему на самом деле снится. Говорить об этом с кем-либо он так и не решился. Один раз Громов попытался написать письмо в Накатоми учителю квантоники Гейзенбергу. Однако интеллектуальная система Эдена мгновенно заблокировала это действие.

«В целях безопасности Эдена почтовое сообщение с внешним миром запрещено» — вспыхнула на экране красная предупредительная надпись. Следом за ней возникла синяя — информационная: «Ваша почтовая программа заблокирована и переведена в режим просмотра».

Громов едва успел щелкнуть по клавишам, чтобы сохранить список текущих операций.

— Немыслимо... — только и смог сказать он, просмотрев «хвост» замысловатого скрипта.

По нему выходило, что ровно в то же мгновение, как он попытался отправить письмо, система безопасности техноцентра подключилась к его личной, не учебной, персоналке и вывела из строя почту! Просто, легко, мгновенно! Будто защиты, которую Громов не без гордости считал очень хорошей, не стояло вовсе.

— Совсем обнаглели, — проворчал Макс, скрестив руки на груди и откидываясь назад. — Закон о частной жизни не читали, что ли?

Случившееся показалось Громову настолько невероятным, что он от удивления даже разозлиться толком не смог.