Побег из Лабиринта

И тут начиналась картежная игра, которая заканчивалась со счетом: десять – один. Дед после каждого выигрыша говорил внуку, что ему чуть-чуть повезло, в следующий раз непременно отыграется, только, почаще приходи, не забывай старика, а то он тут никому не нужен. Так он заводил старую свою песню, о житие – бытие.

– Ты меня свези к доктору Кошмаровскому, у меня спина болит, ноги не гнутся.

– Не знаю такого доктора?

– Как не знаешь, его каждый день показывают по телевизору. Он очень помогает, даже, когда на него смотришь. Не то что тот, который с кувалдой по столу стучит, всем срок отвешивает.

– Про судью, что ли говоришь?

– А про кого еще, которые понарошку ведут судебный процесс. Хорошо играют. Мне нравится. По справедливости срок отвешивают, ни как в жизни от балды.

– Что значит от балды?

– Вырастишь, узнаешь.

– Чего ты раньше думал, себя не берег. Поэтому у тебя сейчас все болит.

– Бабка что ли тебя сказывала про меня, она жалела, как кувалда, нет, как доктор, всегда готова была поставить клизму. Царствие ей небесное. Для человека безвозвратны две вещи: время и здоровье, – перстом указав внуку на облупившийся потолок.

4

Последний школьный звонок. По длинному коридору пробегает первоклассник с медным звонком. Прощай детство, здравствуй юность!

Итак, выпускник школы напичкан знаниями литературы, математики, географии, спортивно строен, физически подтянут.

Интеллектуальный коэффициент многих учеников определяется по аттестату, и особым мнением педагогического совета, кого оставить в проценте лишних людей в будущем светлом обществе. Только в детстве у каждого в жизни есть и родительский совет, где благословение родительское расходится с мнением педагогов.

И еще только в детстве снятся удивительные сны, и как хочется досмотреть приключение во сне, как звенит будильник в семь часов, когда неохотно встаешь без зарядки, с завтраком на ходу, и бегом в школу. Потом он научился просыпаться за пять минут до звонка, чтобы досмотреть сновидение до конца, и тогда потом была утренняя гимнастика. Чтобы не говорили большие ученые, а сон предтеча первой ступени сознания-познания к ощущению окружающего мира, в котором все по расписанию.

Есть еще у каждого своя бабушка, которая воспитывает внуков молитвами. И сколько им противоречат внуки, особенно в вопросе, что бога нет, а она им в ответ, что есть, и не беда, что их детские глаза еще не узрели этот новый мир.

Бабушка, родоначальница большой семьи, восседает на фамильном кованом сундуке, напоминающий в миниатюре ковчег, который спасал всех при передрягах жизни, который уже совершил за целый век путешествие из мещерских лесов до Алтая и Тянь-Шанских гор, и снова затерялся на сибирском полустанке.

– Ани, вот ты шепчешь в своих молитвах, обращаешься к богу, которого ты не видела за всю долгую жизнь. Может быть это твое заблуждение.

– Ты – богохульник! – произносит она.

– Я – атеист. Я живу, как написано в наших учебниках.

– А я живу по своим священным книгам. Ты веришь – тем книгам, а я – этим. Чья, правда?

– Не знаю. Я вчера дал клятву, и обязался жить по уставу партии.

– Это как?

– Трудится на благо общества, кто не работает, тот не ест.

– Так это было сказано еще апостолом Павлом к Фессалоникийцам.

– Каждый – за всех, все – за одного, был такой девиз у трех мушкетеров.

– Понятно, где человек человеку – друг, товарищ и брат, так и в писании записано.

– Ты надо мной смеешься, ты говоришь, как член нашей партии.

– Ну и хорошо, наши принципы совпадают? Запиши меня в свою новую партию.

– Если все правы, так отчего в обществе нет принципиальной сознательности в людях. – Вопросительно заявляет Виктор. – Я готов настойчиво учиться.

– Попробуй! Посмотрим, что выйдет через четверть века.

– Так это долго ждать, за эти годы мы построим сначала коммунизм.

– А потом?

– Суперкоммунизм!

– На календаре сегодня пятое августа семидесятого года.

– Так в двух тысячном году мне будет далеко за тридцать. Я буду уже старик.

– Нет, ты еще будешь молодой строитель нового общества.

– Ты шутишь?

– Бог знает, а мы его творение. – Произнесла она, улыбаясь глазами, продолжая читать молитву на кованом сундуке, где хранились вышивки ее бабушки, книги и дамские драгоценные украшения.

Если и мог Виктор припомнить из школьных лет, то отрывочно без связи момента события и дальнейших последствий на его творческую волю воображения. Ему было лет тринадцать, в шестом классе, он плохо вел на занятии, и учительница отправила его в коридор, и там прочитать на стенде «Кодекс строителя коммунизма». Выйдя в коридор, он обнаружил тишину и пустоту, дойдя до стенда, который висел, как икона, перед портретами членов Политбюро. Бегло прочитав изречения, взглянув на апостолов коммунизма, он в смятении вернулся в класс.

Диалог с учительницей был простой: «Прочитал?» – «Да.» – Осознал?» – «Да, учиться, учиться и учиться.» Последние слова он произнес на распев, как молитву, что выглядело странным образом, будто он пришел из церкви. Она печально посмотрела на присмиревших учеников.

Детство кончается с окончанием школы и наступает молодость.