Побег из лагеря смерти

Глава 21. Кредитные карты

Когда спецслужбы получили от Шина всю интересующую их информацию, его отправили в «Ханавон», что по-корейски значит «Дом единства». Так называется расположенный в зеленой холмистой местности в 60 км к югу от Сеула центр для перемещенных лиц – гигантский мегаполис с 20-миллионным населением. Больше всего этот комплекс похож на богато финансируемую психиатрическую клинику с повернутым на вопросах безопасности начальством: кварталы красных кирпичных трехэтажек окружены высоким забором, утыканным видеокамерами и патрулируемым вооруженной охраной.

Ханавон построен в 1999 году Министерством Объединения. В этом «Ведомстве помощи жителям, бежавшим из Северной Кореи» перебежчики получают временный приют и питание, а также проходят курс подготовки к жизни и выживанию в условиях высококонкурентного капиталистического общества Южной Кореи.

В центре собраны врачи, психологи, консультанты по профориентации и преподаватели множества дисциплин – от мировой истории до вождения автомобиля. За три месяца пребывания беженцы узнают о том, какими правами обладают в соответствии с южнокорейским законодательством, а также выезжают на учебные экскурсии в гипермаркеты, банки и станции подземки.

– Проблемы с адаптацией наблюдаются у всех беглецов без исключения, – сказал мне генеральный директор Ханавона Ко Гён Бин.

Поначалу казалось, что процесс адаптации у Шина проходит лучше, чем у большинства остальных перебежчиков.

Его мало что пугало или изумляло во время учебных экскурсий. Он побывал в нескольких крупнейших и богатейших городах Китая, а посему уличные толпы, высотки, шикарные автомобили и электронные гаджеты были для него не в диковину.

В первый же месяц пребывания в Ханавоне он получил удостоверение с фотографией и документы гражданина Южной Кореи, автоматически выдаваемые правительством всем перебежчикам с Севера. Кроме того, он прошел курс обучения, во время которого ему рассказали о пособиях и правительственных программах помощи переселенцам, в частности, праве на бесплатное жилье и ежемесячное пособие в сумме 800 долларов в первые два года, а также вознаграждении в 18 000 долларов тем, кто решит посвятить себя учебе, чтобы повысить уровень общего или профессионального образования.

На уроках истории Шин узнал, что Корейская война началась 25 июня 1950 года с ничем не спровоцированного внезапного вторжения северокорейских войск на Юг. Этот факт до глубины души потрясает большинство северян. Ведь правительственная пропаганда с раннего детства учит их, что войну начала Южная Корея при поддержке США. Многие перебежчики в Ханавоне наотрез отказываются верить в лживость этого фундаментального постулата истории Северной Кореи. Некоторые даже приходят в ярость. Их реакцию можно сравнить с реакцией американца, услышавшего вдруг, что Вторая мировая война в Тихом океане началась после внезапного нападения американцев на Токио.

Для Шина, не получившего в Лагере 14 практически никакого образования, такая радикальная ревизия истории Корейского полуострова не имела никакого значения. Гораздо больше его интересовали занятия в компьютерном классе.

К концу первого месяца, когда Шин только обжился в Ханавоне, его начали беспокоить ночные кошмары.  Он снова и снова видел казнь матери и висящее на колючей проволоке тело Пака, представлял, какие пытки после его побега пришлось вынести отцу.  Эти видения настолько замучили Шина, что он бросил курсы слесарей-авторемонтников. Ему не удалось сдать экзамены на права. Он перестал есть, не высыпался. Словом, его парализовало чувство вины.

Почти у всех ханавонских перебежчиков наблюдаются симптомы паранойи. Они говорят шепотом и по малейшему поводу ввязываются в драки. Они боятся сообщать свое имя, возраст и место рождения. Жителям Южной Кореи их поведение нередко кажется грубым и оскорбительным. Например, они очень редко говорят «спасибо» или просят извинения.

Во время учебных поездок в южнокорейские банки, куда перебежчиков вывозят, чтобы научить открывать счета, их приводят в ужас стандартные вопросы банковских клерков. Они с подозрением и страхом относятся к любым представителям власти. Они чувствуют себя виноватыми за то, что бросили в Северной Корее родственников и друзей. Их беспокоит, иногда до паники, их образовательная и финансовая неполноценность в сравнении с жителями Юга. Они стесняются своей манеры одеваться, говорить и даже причесываться.

– В Северной Корее паранойя – рациональная реакция на существующие условия и помогает людям выживать, – сказала мне клинический психолог Ким Хи Гён из Ханавона, – но понимать, как устроена жизнь в Южной Корее, она им сильно мешает и является одним из главных препятствий для ассимиляции.