Побег из лагеря смерти

Отрезанный от внешнего мира, Шин ничего не знал об уличной преступности, коррупции и нелегальной миграции между городами, которая меньше чем через два года поможет ему выбраться из страны. Оказавшись на горной ферме, которая была по сути лагерем внутри лагеря, он просто проживал последние годы отрочества, стараясь не привлекать к себе внимания, ни о чем не думать и концентрировать всю свою энергию на воровстве еды. Самым ярким воспоминанием из этого периода его жизни стало очередное наказание. Шина поймали, когда он жарил краденные свиные потроха, избили, на пять дней лишили питания и на три месяца вдвое сократили паек. Встретив на ферме свое 20-летие, Шин был уверен, что ему удалось попасть в место, где можно будет спокойно состариться и умереть. Но райская жизнь внезапно закончилась в марте 2003 года, когда Шина неожиданно перевели на швейную фабрику, где две тысячи женщин и пятьсот мужчин в тесноте, суматохе и постоянном стрессе шили армейскую форму.

Фабричная жизнь была нелегка. Снова приходилось любыми способами выполнять производственные планы. Снова доносить. Снова наблюдать, как охранники насилуют работниц.

Но кроме всего этого, на фабрике окажется еще и новичок, прибывший из Пхеньяна. Он учился в Европе и какое-то время жил в Китае. Он-то и расскажет Шину, что он упускает, оставаясь в лагере.

Глава 12. Швейные машинки и доносы

Фабрика работала в две 12-часовые смены. Каждую смену шитьем формы была занята тысяча женщин. Когда у них ломались швейные машинки с ножным приводом, Шин должен был их чинить.

Он отвечал за 50 швейных машинок и работавших на них женщин. Если его бригаде не удавалось выполнить план, Шина и его подопечных заставляли оставаться на процедуру «горького покаяния», т. е. продолжать работать еще 2 часа, с 10 до полуночи.

У новеньких, не очень умелых или очень больных швей машинки часто ломались. Чинить их таскали в мастерские на верхний этаж. Необходимость делать лишнюю работу выводила из себя ремонтников, и они вымещали злость на швеях. Они нередко таскали их за волосы, колотили головой об стену, били ногами в лицо. Выбираемые охранниками из числа зэков начальники смен отличались особой грубостью и бессердечием и, как правило, закрывали глаза на эти побои. Шину эти бригадиры говорили, что страх – лучший способ повысить производительность.

По-прежнему невысокий и худой, Шин, однако, уже не был запуганным ребенком. В самый первый год на фабрике он доказал это и себе, и другим, схватившись с другим ремонтником.

Шин увидел, что Кон Чжин Су несколькими ударами по лицу сбил с ног одну из работниц его бригады. Оказалось, что та отказалась отдать Кону захватку ткани – чрезвычайно важную деталь швейной машинки, управляющую длиной стежка.

– Слышь ты, сука, когда мастер требует у тебя какую-нибудь деталь, ты должна отдать ее без разговоров, – сказал он. – И что ты на меня уставилась? Кто тебе позволил поднять голову?

И со всей силы ударил кулаком в лицо…

Поразив себя самого, Шин схватил большой гаечный ключ и, размахнувшись, попытался раскроить Кону череп, но тот успел прикрыться рукой, и мощный удар пришелся в нее. Гон с воплем рухнул на пол. К ним бросился начальник смены, занимавшийся обучением Шина. Он увидел Шина с безумными от ярости глазами и гаечным ключом в руке и валяющегося на полу Гона с окровавленной рукой, на которой уже выросла шишка размером с куриное яйцо. Начальник смены отвесил Шину оплеуху и отнял у него тяжелый инструмент. Швея вернулась к работе, а Кон с этого момента старался держаться от Шина подальше.