Побег из Рая

— О нет, еще хуже. В нашем городе стояли немцы, а мы пацаны, мне семнадцатый год шел тогда, воровали у них со складов продукты, меня словили. Я неплохо владел немецким языком, в школе учил вот и выдал себя за поволжского немца. Я и тогда был белобрысый длинный и худой, вылитый немец. Поначалу я у них в канцелярии как переводчик был, а потом они меня отправили в Гитлерюгенд в Германию. Там я был недолго, это уже было под конец войны. Потом я попал к американцам и от них вернулся домой. Я даже и представить не мог, что меня ждет дома десять лет.

Освободился я из лагеря в 1956 и тогда для себя решил, что в этой стране жить не буду.

Андрею больше нечего было рассказывать. Мы шли молча, обходя людей в этом стойле, похожем на место для содержания скота перед отправкой на бойню. Пенистая река растянулась почти на весь двор.

— У нас ещё есть минут двадцать, чтоб погулять, — сказал Андрей. — Вот как моча дойдет до того места под скамейкой, так прогулка и окончится, — и он указал на столбик, до которого оставалось чуть больше метра.

— Так что случилось с вами в Финляндии? — теперь спрашивал меня Андрей.

Ругая себя, я стал рассказывать Андрею, какие ошибки мы сделали и как были задержаны.

— Надо было вам как можно дальше уходить от границы, — выслушав меня сказал он.

Двенадцатое отделение уводили с прогулки, мы были следующими. Пена подошла к столбику и остановилась.

Прогулка закончилась.

43 БАНЯ С ПОКОЙНИКОМ

— Подъем! Баня! Снимайте бельё с постелей! — громко кричали санитары и стучали дверями, открывая палаты.

За окном темно, даже стрижи ещё спят.

Отделение строем двинулось в баню. Это было то самое полуподвальное помещение, где мы принимали холодный душ, попав в больницу. В маленькой раздевалке было тесно, и она не вмещала всех людей. Санитары с криком и угрозами подгоняли больных поскорее раздеваться и заходить в душевую. Из тех же ржавых восьми леек еле текла чуть теплая вода. Использованные куски хозяйственного мыла передавались из рук в руки. На бетонном полу не было никаких деревянных настилов, и мыльная грязная вода, не успевая сливаться в канализацию, покрывала весь пол комнаты.

Голые, желтого цвета тела с атрофированными мышцами и круглыми надутыми животами окружали меня со всех сторон. Намылившись один раз и смыв с себя мыло я выскочил из душа в раздевалку, где было окошко для выдачи чистого белья. Там в полумраке возле окна сидел больной из нашего отделения. По обе стороны от него стояли два плохо обструганных деревянных гроба, на них он разложил стопками полотенца, рубашки, трусы и кальсоны.

— А почему здесь гробы? Что их хранить больше негде? — спросил я.

— Потому, что морг здесь. Вон и на выписку мужик лежит, — и он указал рукой во мрак, где только теперь я разглядел прикрытого простынею покойника, лежавшего на бетонном столе. Меня охватило чувство брезгливости к выданным вещам и хотелось поскорее выбраться из этого помещения. Только теперь я понял смысл слов больных, когда они рассказывали о ком-то и говорили: «Он выписался через „баню“».

Санитар заметил, что я уже стою одетый у выхода, когда большинство ещё только выходит из душа одеваться.

— Ты и ты, — ткнул он пальцем на меня и на другого парня. — Сметите воду в душевой и раздевалку протрите. Только давайте побыстрей!

Он приказал раздатчику выдать нам швабры и тряпки. Мне очень не хотелось снова спускаться в баню. Я шел и ругал себя за то, что попался на глаза санитару, но делать было нечего.

В отделении существовал строгий порядок в отношении заправки кроватей, за которыми ревностно следили санитары и медсестры. Можно было сидеть, но лежать на заправленной кровати категорически запрещалось. Хочешь лечь — разденься и расстели постель, встал — заправь кровать, поэтому приходилось в течение дня по нескольку раз разбирать и заправлять кровать. Может быть, для здорового человека это просто мало-приятное и нудное занятие, но под воздействием нейролептиков — это была очень тяжелая работа.

44 СВИДАНИЕ С РОДИТЕЛЯМИ

Перед самым обедом меня вызвали на свидание.

— Ведите его, только сначала переоденьте, — приказала медсестра санитару.

— Ну-ка, покажись! Брить тебя надо? — санитар бесцеремонно крутил рукой мою голову. — Ладно сойдет, — решил он.

Я переоделся в новенький зековский костюм с такой-же новенькой кепкой и мы пошли.

«Увижу ли я Мишу на свидании?» — думал я и рассматривал всех, кто встречался по дороге, надеясь увидеть брата. Одна колонна больных плелась в баню, другая — на прожарку с матрасами на плечах, в битком набитом прогулочном дворе были люди, возле ворот в сопровождении санитаров стояло примерно пятнадцать больных, ожидавших свидание. Миши, к моему огорчению, нигде не было.