Побег из тьмы

Побег из тьмы

«БЕЗ БОГА — НИ ДО ПОРОГА»

С того времени как я себя помню, я помню себя уже религиозным. Родился я и жил в селе Петровке на Одесщине. Родители мои были неграмотными и глубоко религиозными. В религиозном духе они воспитывали и нас, детей. В семье я был шестым ребенком и, естественно, во многом подражал не только родителям, но и своим старшим сестрам и брату, которые тоже были верующими, молились и выполняли религиозные обряды. По свидетельству моей матери, я знал некоторые молитвы, когда не умел еще хорошо говорить. Известно, что дети в таком возрасте мыслят конкретно. И на всякое поучение родителей мы, малыши, спрашивали: «А почему?», «А что за это будет?» Нам отвечали: «потому, что грех», «боженька накажет», «постигнет неудача», «будете больны», «скоро умрете» или что-нибудь в этом роде.

Первым моим представлением о «боженьке» были темные иконы в углу. Особенно жуткое впечатление на меня производила икона, на которой был изображен седой старик Авраам с длинным ножом в руке. Он готовился зарезать голого мальчика Исаака, лежавшего на вязанке дров. Этой иконой меня часто пугали, когда я или не хотел становиться на колени и молился стоя или не мог терпеть поста с утра до вечера и просил кушать.

Помню, как в годы коллективизации церковники и кликуши усиленно запугивали верующих крестьян, распространяя слухи, что вступить в колхоз — значит продать душу сатане. Мои родители боялись угроз, и мы всей семьей усердно молились, просили господа спасти наши души. Ходил тогда в народе слух и о конце мира. Изо дня в день со страхом ожидали мы, что вот-вот наступит конец света, настанет страшный суд. Но жизнь шла полным ходом и тащила за собой противившихся ей.

Поступив в первый класс начальной школы, я уже знал много молитв, 10 заповедей Моисея, верил в различные приметы и был убежден, что «без бога — ни до порога», как часто говорили мои родители. Параллельно с учебой в школе шло мое религиозное воспитание дома. Все то, чему учили родители, я принимал за чистую монету. Верил, что за обман и ложь на «том свете» отрежут язык, за скоромное в пост — вывернут внутренности, а рассыпанную соль заставят собирать ресницами… К тому, что преподавали в школе, я относился очень осторожно, не верил учителю и учил уроки только ради оценки. Авторитет религиозных родителей был для меня выше авторитета учителя.

В воскресные и праздничные дни я открыто посещал церковь. Однажды одноклассники довели меня до слез, дразня за то, что в «вербное воскресенье» я с вербой ходил в церковь. Но мать успокоила:

— Молчи, не плачь, сынок, за бога терпишь. За это он пошлет тебе счастье. А они пусть смеются, что они понимают?

Особенно усилилась моя детская вера в бога, когда мы лишились отца. Ежедневно утром и вечером мы всей семьей становились на колени и подолгу молились, со слезами просили «всемогущего» спасти отца. Но бог так и не услышал наших молитв: мы остались сиротами. И снова на наши недоуменные вопросы, почему он не исполняет наших желаний, мама отвечала:

— Значит, так надо, так богу угодно, — и как всегда закончила, — да будет его святая воля!

Вероломное нападение на нашу страну гитлеровских полчищ принесло народу кровь, горе и слезы. Это в какой-то мере обострило религиозные чувства; даже некоторые не верившие в бога пошли в церковь. Неизменным посетителем был и я.

Бывало, соседка, бабка Агафья Шевцова, целыми вечерами просиживала у нас в хате, увлекательно рассказывая о религиозных чудесах. С видом абсолютного знатока всего на свете она рассказывала, как жили первые люди в раю и как будут жить за гробом; рассказывала, как Мария из черепа родила в камыше Христа, как ее преследовали злые люди, хотели убить младенца; рассказывала о чудесах в жизни мученика Евстафия Плакиды; рассказывала о смертях, о явлениях мертвецов наяву, о различных похождениях ведьм, утопленников, домовых и т. д. Лежа животом на печке, я до глубокой ночи жадно слушал этакие необычайные рассказы. У меня от страха мурашки бегали по спине и волосы становились дыбом. Не хотелось, чтобы бабка Агафья уходила, ибо после этого надо ложиться спать, а спать не хотелось — было страшно. Так и лезли в закрытые глаза все эти ведьмы, домовые, черти и прочие чудовища. А затем: кошмарные сны, крик и плач сквозь сон, мамин шепот «господь с тобой» и ее же крестное знамение.