Побег из Вечности

Пока я объяснялся с пограничником у шлагбаума, Холст исчез. Я проехал по дороге метров двести, ожидая обнаружить его. Но Холста не было. Наверное, ушел в лес. Я сдал задом назад, прижал машину к обочине и с фонарем в руках влез в мокрые кусты. Желтое пятно света металось из стороны в сторону. Я шел по придорожному лесу, громко читал стихи, которые в тюрьме заставил выучить меня Холст, время от времени останавливался и прислушивался. У меня было совсем мало времени, чтобы найти его. Найти, посадить в машину, а лучше в багажник и лететь отсюда сломя голову. Потом можно будет где-то спрятаться, собраться с мыслями и сообразить, что делать. Главное, найти его. Я почти час бродил по лесу, пока не понял, что это бесполезно. Выбравшись на дорогу, я сел в «вольво» и застыл, глядя на огни пограничного пункта впереди. Там стояла скорая помощь и уже три полицейские машины. Потом скорая развернулась и покатила в мою сторону и вскоре проехала мимо. Я зло ухмыльнулся. Полицейский, что ударился об опору, был как раз тем, кто задержал Холста в туалете. Теперь долго ничего не вспомнит. Если вообще вспомнит. Слава, дружище, так легко не дается. Порой надо подставить хребет, и еще не факт, что он выдержит.

Надо стоять и ждать. Вдруг Холст все-таки выйдет из леса. Хотя бы под утро, когда кончится приступ. Я сидел, глядя в темноту, и пытался представить, что сейчас делает, оказавшись одно в ночном мокром лесу и вообще в чуждом для него мире, существо, живущее в голове Холста, что оно чувствует? Страх, одиночество, ужас? Видимо, да.

Когда рассвело, я перегнал машину метров на сто вперед, чтобы не мозолить глаза пограничнику у шлагбаума, и опять принялся ждать, временами впадая в дрему. Холст, наверное, уже пришел в себя и теперь пытается сообразить, где он. В какую бы сторону он ни направится, в любом случае за день выйдет к дороге – не к этой, так к другой или к населенному пункту. Здесь не Сибирь – Латвия. У него наручники. Впрочем, он может их открыть. У него есть деньги и паспорт. Но его фотографии наверняка уже появились во всех полицейских подразделениях. Опасный преступник. Сколько он продержится? День? Неделю? Первая же встреча с полицейским – и прощай свобода. Мы расслабились, размякли и получили свое. «Расслабляться можно только на курорте», – часто говорил Саня. Как он был прав!

Я прождал до обеда и собрался было ехать, но потом передумал. Вдруг Холст еще появится. Если нет, значит, его взяли, либо он ушел в другую сторону. Мы с ним могли бы пересечь границу пешком, как когда-то сделали это с Железо.

Мимо меня медленно двигался поток машин. Так же медленно, как и время. Потом пошел дождь. Ночь я провел в полудреме, просыпаясь от каждого звука, а когда стало светло, завел машину и поехал прочь, решив поискать другой пограничный пункт. Питер теперь был ни к чему.

Пустая мокрая дорога отливала сталью. «Вольво» шел со скоростью сто километров в час. «Холст опять сядет в тюрьму!» – думал я. Это неправильно! Во мне медленно поднималось то самое чувство, которое я испытывал, когда вышел из больницы и меня не встретил Железо. Чувство несправедливости этого мира. Когда человек не может смириться не только с устройством общества, но и с устройством самого мироздания, и он не знает, что с этим делать. Наверное, Железо испытывал то же самое, когда погибли те два парня и девушка с Дальнего Востока. Оно его глодало и не давало покоя даже после того, как было покончено с убийцами, и даже после того, как мы взорвали Маньчжура вместе с его чайным домиком. И тогда Саня поехал в Находку, и, что за резню он там устроил, можно было только догадываться. Когда у человека болит душа, он способен на многое.

К Москве я подъезжал на другой день, в сумерках. Близость города ощущалась лишь по потоку машин, становившемуся все более плотным. Москва не открывалась взгляду внезапно, во всю ширь. Она предпочитала являться фрагментами.

Я поставил машину на стоянку и два дня не выходил из дома. Думал и ожидал телефонного звонка. Но Холст так и не позвонил. Видимо, его взяли. Я ходил взад-вперед по квартире и продолжал думать. Теперь у меня не было в распоряжении Вечности. Холста скоро засадят, и он там окончательно свихнется от безысходности. И тогда его переведут в психушку. Трудно сбежать из Вечности, но из безумия это сделать совсем невозможно, поскольку оно не вокруг – оно внутри тебя.

Ничего оригинального я за эти три дня не придумал. Да и что тут можно было придумать, кроме того, как похитить кого-то из руководства фирмы, причастного к убийству семьи Холстовых. Похитить, выбить у него зубы и признание, записав на видео. Вопрос был в том, кого именно? Кого-то из директоров? Но как узнать, кто из них имеет отношение к убийству? Такую информацию даже в корпорации знают два-три человека, не больше.