Побег (ЛП)

Кондиционер холодил лицо, которое начало пощипывать.

— Что, если я позволю ему трахнуть меня? — прошептала Вэл.

Мать Вэл взяла в руки салфетку. «Чтобы чихнуть», — подумала Вэл, пока ее мать не издала звук, который Вэл никогда в жизни не слышала от нее, и начала незаметно вытирать глаза.

— Нет, — с усилием произнесла мать. — О, Вэл.

«Она не может даже смотреть на тебя. — Глаза Вэл горели. — Она считает тебя отвратительной. Ты заставила ее плакать».

А потом она подумала: «я никогда не смогу ей сказать».

Она возненавидит меня навсегда.

На столе их запотевшие бокалы покрылись бисером конденсата.

— Вэл, — проговорила ее мать. — О, моя бедная, милая девочка.

На усталом лице матери мелькнуло выражение ярости.

— Пока я жива, я никогда не прощу это чудовище.

Вэл вздрогнула, когда принесли салаты. Она взяла вилку, ее аппетит был начисто уничтожен, взглянула на салат и пробурчала.

— Что это за салат?

— Рубленый салат с жареным чесноком, — напомнила мать, ее голос все еще был немного хриплым. — Как мы и заказывали. Вэл, почему…

— Прости, — Вэл, вскочила с места. Она промчалась мимо официанта, который бросил на нее еще один взгляд, едва не столкнувшись с ней. Она проигнорировала его, слепо схватившись за дверь туалета, и едва добралась до кабинки, как упала на колени и ее вырвало так, что ей казалось, что это никогда не прекратится.

***

За несколько месяцев она узнала о Гэвине больше, чем за последние семь лет. Он сменил имя, что вполне логично. У него была работа, что тоже имело смысл, но она с трудом могла себе это вообразить; Вэл не могла представить его кланяющимся кому-либо.

Когда она спросила его, где он работает и чем занимается, он ответил неопределенно. Деньги явно не представляли проблемы, но она не уверена, связано ли это с тем, чем он занимается, или с тем, кто его семья. Вэл было интересно, одурачил ли он своих коллег так же легко, как одурачил ее, и какую ложь он им сказал, когда исчез, чтобы выследить ее.

Она гадала, есть ли у него вообще работа; может быть, это тоже очередная ложь?

Самое безобидное, что она узнала о Гэвине, это то, что он до сих пор носит очки в проволочной оправе, которые она помнила еще со школы. Она думала, что это подделка, но он слишком тщеславен, чтобы носить их просто так. Однако сейчас он надевал их, читая книгу, пока она притворялась спящей, одетая лишь только в пижаму.

Он был волком, который ухаживал за ней, только чтобы вырвать ее сердце. Человек, который вручил ей ключи и сказал, какую дверь не открывать, зная при этом, что она почти наверняка это сделает. Короче говоря, он был всем, чего ее учили бояться, но предупреждения казались слишком банальны, злодеи слишком шаблонны, и она не прислушалась к ним.

Он был мужчиной ее снов, да, но все ее сны оказались кошмарами.

А теперь он стал чудовищем в ее постели.

Сегодня ей удалось сбежать пораньше. От того, что он приготовил, ей стало плохо. Вэл верила, что он не отравит ее, но с другой стороны, Гэвин не выглядел удивленным, когда она так быстро ушла, так что, возможно, так оно и было.

Немного поколебавшись, Вэл переоделась в толстую шерстяную ночную рубашку и забралась в постель, выключив свет и желая сделать то же самое со своими мыслями, свернуть их в маленький, несчастный клубок.

Гэвин пришел немного позже, тихо передвигаясь по темной комнате, чтобы не разбудить ее. «Какой заботливый психопат мой муж», — подумала она, наблюдая, как он переодевается, повернувшись к ней спиной, стягивает с себя рубашку, а затем натягивает фланелевые штаны на боксеры, прежде чем забраться в их общую кровать.

Она услышала щелчок прикроватного светильника. Страницы переворачивались с резким, отрывистым звуком, от которого по позвоночнику пробегали мурашки. Что он читал, Вэл не знала. Она не решалась открыть глаза. Если он узнает, что она не спит, Гэвин может обратить на нее свое внимание, и все ее тело задрожало от этой мысли.

Несколько раз она чувствовала, как Гэвин гладит ее по лицу, как гладят спящую кошку или собаку. Просто рассеянный жест, порожденный уверенностью в обладании. В этом нет любви, знала Вэл, и его нежность разбивала ей сердце сильнее, чем его жестокость.

Она могла бы снова ударить его ножом за то, что он заставил ее сердце так болеть, если бы у нее хватило воли и смелости. Но именно он застилал простыни по вечерам, как будто все еще считал ее способной принести нож в постель.

Длинные пальцы скользнули вверх от ее виска и запутались в волосах.

Может быть, когда-нибудь она убьет его, если он не убьет ее первым. Вэл говорила себе это каждую ночь, когда засыпала рядом с ним, сразу после того, как напоминала себе: «Я его».

Она не верила в это, но ей все равно становилось легче.

Свет погас. Он отложил книгу и провел пальцами по ее подбородку. Вэл сдавленно вскрикнула, когда он поцеловал уголок ее рта и большим пальцем провел по щеке.

— Бедняжка Вэл, — прошептал он. — Все еще неважно себя чувствуешь?

— М-м, — промямлила она, сохраняя полную неподвижность.