Побег на войну

– А зачем нам их в селе атаковать? – уточнил я. – Ударим на марше. И колокольню они за собой не потащат, и перебить их из засады удобнее намного.

– И куда они пойдут? – застыл над картой Иван Федорович.

– Ставлю на Новгород-Северский, – сказал я. – Сам посуди: дорог здесь аж три штуки. На север? Так до Клинцов отсюда километров сто двадцать. На юг? Там крупных населенных пунктов и нет почти. А вот на восток – всего сорок кэмэ по нормальной дороге. Давайте там засаду делать.

Тут дверь открылась, жалобно застонав на петлях после богатырского пинка старшины.

– Что, не ждали? – рявкнул капитан, стоя на пороге. – Банный день у нас! Пока мхом не заросли!

И сразу вся подготовка к засадам и прочему, еще минуту назад казавшаяся такой важной, куда-то отошла, причем не просто на задний план, а за горизонт. Баня – дело хорошее. И чем чаще, тем лучше.

Пока толком не нагрелась еще, запустили девчат. Им все равно сильно париться не получится. Остальных поделили на партии по шесть человек – больше в крохотную парную и не влезло бы. Жаль, конечно, что стирку не затеешь в дороге, многим пришлось натягивать на себя то же самое, да хоть так, и то хлеб.

Пока наши дамы наслаждались водными процедурами, я как-то пропустил момент, когда наша молодежь скучковалась неподалеку от бани, что-то восхищенно и весьма увлеченно обсуждая. Вернее, видеть-то я видел, но был увлечен умной беседой с Иваном Федоровичем о достоинствах и недостатках березовых веников и их кажущемся преимуществе перед дубовыми. Тут дверь открылась, выпуская на свежий воздух двух красавиц, и они невольно оказались чуть не в центре этого митинга.

– Глянь, Анечка, гадость какая! – тут же подала возмущенный голос Параска. – Тю, паскудники, как вам не стыдно! А если б мамку твою или сестру на карточку, чтобы вот такие балбесы в кулак гоняли?

– Так, сюда давай, нечего по карманам совать! – присоединилась Аня.

Вдвоем они на протянутых руках вынесли пачку порнографических открыток. Разной степени раздетости фрау, все как одна сисястые и жопастые, видать, скрашивали боевые будни кому-то в нашем бронетранспортере. Я даже не успел подумать, что делать с этим богатством, как стоявший рядом Закуска схватил ворох мужской радости и с огромным удовлетворением бросил немецких девок в костер. Кто-то в толпе первых зрителей тяжело вздохнул, и наши бравые воины сделали первое движение, чтобы рассредоточиться по территории, но вмешался Базанов.

– Куда собрались, засранцы? По кустам, пока память свежа? Старшина, всех переписать, по три наряда вне очереди!

– И от меня еще по три, а то получается, что у наших партизан слишком много энергии нерастраченной, – добавил я.

Вроде и жалко ребят, но дурь из головы выбивать надо. Я так и представил, как стоит вот такой воин на посту и вместо наблюдения за территорией любуется на сомнительные прелести чужой красотки.

– Это безобразие! – Анна все никак не могла успокоиться. – Петр, прими меры. По комсомольской линии.

– Можно и по партийной, – к нам подошел сын Сталина. – В отряде есть политрук и партийная ячейка?

– Пока нет. – Но я тут же нашелся: – Вот ты, Яков, этим и займешься! Организуй партсобрание, проработайте там наших незрелых бойцов как следует. Назначаю тебя политруком отряда.

– Тогда, наверное, военным комиссаром. Раз мы… Ну, в рейде. Потом, я боюсь, что не справлюсь…

– А я вот боюсь, что прилетят «мессеры» и накроют нас штурмовкой! Знаешь, как было по дороге изо Львова в Киев? Такого насмотрелся… Бойся реальной опасности. А это… – Хотел сказать, что я думаю про партийную говорильню, но промолчал. Лишь махнул рукой.

Анна с Яковом остались обсуждать детали собрания, а я отправился париться. Точнее, попытался – меня в предбаннике перехватила раскрасневшаяся Параска. Девушка была чудо как хороша: глаза блестели, вымытые волосы лежали густой копной на плечах. Ну и ниже тоже было все так… фактурно.

– Товарищ командир!

– Что тебе, шило в заднице?

– Я про порнографию.

Тут-то я и выпал в осадок.

– Ну… э-э-э… спрашивай.

– Фашисты не только славян считают недочеловеками, но и собственных женщин. Откуда такое скотское отношение?

И что тут отвечать?

– Ну, не всех женщин… – промямлил я, осознавая, что оправдываю фашистов.

– Я слышала, что немцы, захватив Чернигов, сразу же открыли бордель. Отец ругался.

Блин, да что за разговор-то такой?!

– Наша партия осуждает такое низменное отношение к женщинам, – дипломатично ответил я, пытаясь пройти в предбанник.

– Это очень правильно! – Параска взяла меня за руку и с жаром продолжила: – Ведь любовь – это высшее чувство, доступное людям.

Девушка подошла ближе, я почувствовал ее дыхание на своих губах. Это она так мне выражает свои… симпатии?

Я положил руку на талию Параски, посмотрел в глаза.

– Вот прямо так высшее?

Дочка лесника вспыхнула, как мак, задышала. Глаза ее подернулись поволокой. И… ничего. Дверь распахнулась, отряхиваясь от снега, внутрь зашел майор.

– Что, командир, попаримся?

Мы отпрянули друг от друга, Параска мгновенно шмыгнула мимо Базанова.

– Что это с ней? Красная как рак.

– Парилась, вестимо дело.