Побег Надежды Кораблевой

Медный промолчал. Кивнув Терентьеву «Пока», он вышел из машины и зашагал в сторону проходной. Свет в квартире не горел. «Спит», – с сожалением подумал Кирилл. Прошмыгнув мимо сладким сном спавшего Степаныча, Медный неспеша побрел по вымершему двору, в кармане опять зазвонил телефон. «Да кому там опять неймется?! Палыч?»

- И тебе не спится? – усмехнулся Кирилл в трубку.

- Уснешь тут с вами, – пробурчали по-стариковски ворчливо, – Серега всех на уши поднял.

- Саш, ну извини. Я твоим ребятам все компенсирую, сам знаешь.

- Не надо ничего компенсировать, лучше охрану усиль, чтобы это убийство последним было.

- Какое убийство? – Кирилл чуть не выронил из рук телефон. – Он вроде по собственной глупости угорел.

- Да нет, помогли, Кирюш, помогли. Ты поосторожней там, понял?

- Откуда такие сведения? Я только что оттуда, следов насилия на теле нет. Только руки стерты, так это он в дверь молотил.

- Полянский у покойника в кармане ключ нашел… а ключ от двери, в которую тот ломился.

- Не успел открыть или от дыма плохо соображал, забыл про этот ключ? – Кирилл не мог понять, куда опытный следак клонит.

- По словам пожарных, они сбили навесной замок, чтобы войти. На-вес-ной за-мок, – по слогам повторил Палыч, чтобы до Кирилла, наконец, дошло. – Он не спроста именно туда побежал, у нег был ключ, он бы выскочил, но кому-то этого не надо было. Его заперли.

«Кто? Злотников? Или еще кто-то? Нет, у Ромика кишка тонка, не смог бы. Хотя, это же не за горло душить, повесил замок и все. Он, кстати, на труп смотреть не пошел, при его-то любопытстве».

- Кирилл, ты чего там притих?

- Слушаю.

- Покойный – тип, которого ты на набережной искупал?

- Ну, да, – неохотно признался Медный.

- Ищи алиби.

- Зачем? – Кирилл уже тянулся к ручке двери в подъезд, но при словах Палыча встал как вкопанный.

- Личная неприязнь на почве ревности, бабу не поделили и все такое.

- И для этого я свой склад сжег? – раздраженно бросил Кирилл.

- Да склад небось застрахован, тебе ж все как с гуся вода. Кирилл, ищи алиби и из города никуда не выезжай.

- У нас презумпция невиновности уже не действует? – обвинение казалось абсурдным.

- Действует, но из города ни ногой.

Если начнут копать документацию по складу, вскроется махинация с собственностью на новые торговые точки. Все станет известно Сереге. Беглецов, как эмигрантов, не любят. Кирилл может потерять все, а, при желании, теперь и свободу. Улики и свидетели подберутся сами собой. Месть – блюдо холодное. Что делать?

Медный задумчиво брел по лестнице. «О свободном бизнесе временно надо забыть, все документы сжечь! Затаиться, переждать. Следаку через десятые руки сунуть взятку. Нет, никаких взяток, пусть честно расследует, мне скрывать нечего. У ресторана полно камер, алиби у меня железобетонное. Как я устал!» Кирилл тихо повернул ключ, дверь с легким шорохом отворилась. Мокрая куртка полетела куда-то в угол. «Заболею теперь», – проворчал Кирилл, чувствуя, что ворот рубашки тоже влажный. Прислушался. Тихо. Хозяин на цыпочках прошел по коридору, заглянул в комнату к Наде. Кровать была пуста. «Где же она?»

Медный порывисто протопал к гостиной, оглянулся. На улице уже порядком просветлело, а в комнате еще стоял приятный полумрак. Надюшку Кирилл заметил не сразу. Она, свернувшись калачиком и поджав ноги, спала в углу средиземноморского дивана, волосы рассыпались по атласу платья. «Ждала, волновалась», – улыбнулся Кирилл. Он тихо подкрался к спящей, сел у ее ног и положил голову на алую ткань. Надя вздрогнула и порывисто села. Кирилл встал на колени, голубые и карие глаза встретились.

- Все живы? – встревоженно спросила она.

- Да, – соврал Кирилл, не желая ее огорчать.

- Ты дымом пахнешь, – улыбнулась она, ласково проводя по ежику волос.

- А ты как огонь, – провел он по округлому бедру, – хорошо добавляем друг друга. Иди сюда.

Кирилл раскрыл объятья, и Надя упала в них, опрокидывая любимого на ковер. Они сплетенным клубком прокатились по «медвежьей шкуре». Кирилл потянул платье, шов затрещал. Надя нахмурила бровки.

- Я куплю тебе новое, – поспешил замять неуклюжесть Медный.

- А я тебе рубашку, – женские ручки дернули полы рубахи и пуговицы горохом полетели во все стороны.

- Какая ты, Надька! – удивленно поднял брови Кирилл.

- Какая? – тоже подняла она бровь.

- Не знаю пока – какая, но очень хочется узнать.

Дыхание стало прерывистым, руки с наслаждением ласкали шелк кожи. Платье, рубашка, брюки – все откинуто прочь: теперь между любовниками нет ничего, они единое целое на огромном мягком ковре. Надя отзывалась на все его ласки, она дарила себя, всю без остатка. И Кирилл благодарно принимал, брал свое, хмелел, жадно выпивая из чаши жизни. Наверное, именно в это хмурое осеннее утро, выплескивая друг на друга волнения и переживания ночи, они зачали дочь…