Побег от Гудини. Охота на дьявола

А еще есть Мефистофель, человек, который создал весь карнавал и каждый вечер прячется за новой маской. Юноша, который учил меня ловкости рук и ловкости слов, в чью искренность нельзя полностью верить.

Я посмотрела на серебристый месяц, похожий на серп, готовый разить, и не могла отделаться от ощущения, что это предзнаменование новых ужасов.

– Сегодня последний вечер, – сказала я наконец, переключая внимание обратно на собеседника. Он сейчас был без маски, но это, как и неожиданное спокойствие моря, ненадолго. Я вспомнила палец Лизы в бархатной коробочке, зажмурилась и открыла глаза. Облака медленно ползли по небу, выстраиваясь в боевой порядок. К утру разразится шторм, но я надеялась, что до того времени верну кузину. – Осталось одно представление.

Если бы только перед финалом остался всего один подозреваемый.

Глава 38 Грандиозный финал

Капитанская каюта

Королевский почтовый

пароход «Этрурия»

8 января 1889 года

Капитан Норвуд повернулся в своем мягком кожаном кресле, упорно не отрывая взгляда от полупустого стакана с янтарной жидкостью, стоявшего на столе из красного дерева. Солнце уже взошло, но, судя по бакенбардам капитана, он еще не ложился.

– Судья Прескотт уже несколько дней не получал вестей от доктора Ардена и упомянул, что они спорили, стоит ли показывать некое… сообщение, которое они получили, поэтому я велел старшему помощнику сходить в каюту доктора.

Норвуд сделал глоток и поморщился.

– Там не было крови, но в каюте все вверх дном. Не думаю, что его история закончится хорошо. Особенно учитывая эту записку.

Я подняла бровь, и дядя передал мне смятый листок бумаги. Я узнала почерк, таким же была написана записка насчет Лизы, и мое сердце забилось быстрее.

«Уважаемый доктор Арден,

я столкнулся с уравнением, которое никак не могу решить. Может быть, ваши математические способности лучше моих.

Один гнусный лорд, один продажный судья и один трусливый доктор…

Равно одна невинная жизнь.

Кто из троих более виновен?

Каждая ночь без ответа будет стоить одну жизнь. Проявите самопожертвование, и я окажу милосердие, которого вы не заслуживаете. Выберете эгоизм – и узрите мой гнев.

PS. Если покажете кому-нибудь эту записку, я скормлю вас львам».

Я сглотнула неожиданно образовавшийся в горле ком и незаметно передала записку Томасу. Живот неприятно скрутило. На почтовом штампе стояло первое января, день нашего отплытия. Если бы только доктор Арден принес это капитану сразу же, возможно, он спас бы пассажиров до того, как женщины лишились жизней.

Я выдохнула. Сейчас не время для «если» и «что было бы». Однако если Прескотт и Арден спорили об этой самой записке на следующий день после убийства мисс Прескотт, они, скорее всего, боялись что-либо рассказывать, чтобы убийца не выполнил свои угрозы. Что он все равно сделал.

– Учитывая изложенную в этой записке угрозу, высока вероятность, что отрезанная рука принадлежит ему. – Дядя подошел к иллюминатору и уставился на бегущие по стеклу потоки воды. Шторм разразился перед самым рассветом, и оставшаяся часть путешествия будет нелегкой. – Она мужская, и на ней имеется обручальное кольцо. Однако в отсутствие тела все это лишь предположения. Его вполне могли спрятать в другой каюте. Вы сообщили его жене?

Норвуд взболтал свой напиток.

– Он вдовец.

Мы с Томасом переглянулись. Работа отодвинула наши ночные проблемы на второй план. Дядя вызвал нас, но настоял, чтобы мы молчали и следили за капитаном. В создавшейся ситуации подозреваемыми были все.

Резкий стук в дверь наконец заставил капитана поднять голову.

– Да?

Вошел жилистый мужчина в форме и быстро снял фуражку. Кивнув нам, он обратился к капитану.

– Капитан, мы проверили всех артистов и их сундуки и не нашли ничего необычного. Похоже, что все готово к представлению.

Томас сжал губы в тонкую линию. Ему не нужно было говорить вслух, но экипажу неоткуда знать наверняка, что является орудием убийства, а что нет. У артистов есть мечи и кинжалы, веревки и наручники, и бессчетное количество прочих диковинок, которые можно пустить в ход.

Дядя посмотрел на нас с Томасом, затем перевел взгляд на капитана, покручивая усы, отчего мне стало не по себе.

– При всем моем уважении, вам следует совсем отменить заключительное представление. Ничем хорошим это не кончится.

Норвуд залпом допил напиток. Дождь теперь обрушился на борт парохода, барабаня по обшивке, словно град.

– Боюсь, доктор Уодсворт, что хуже уже не будет.