Побег от Гудини. Охота на дьявола

– «Невинных»? Разве вы не слышали? Ни один из них не был невинным! – Андреас покачал головой. – В каком мире я жил, когда убили мою любовь? Меня поддерживала только мысль о мести, заставить их заплатить. Мои руки замараны не более, чем у тех, кто пользуется хорошей репутацией в обществе. Сколько еще людей они погубили и тем не менее разгуливают на свободе? Сколько жизней разрушили из прихоти?

По толпе пронесся шепот. Из-за Томаса я забыла о публике, которая ловила каждое мгновение происходящего. Я сосредоточилась на двух вещах: ровном барабанном бое своего сердца и осознании того, что я тысячу раз брошусь в бой и тысячу раз умру, прежде чем позволю причинить малейший вред моей любви. Скоро Андреас разыграет свое эффектное представление, тем более что весь его план уже на виду.

– Но… вы же не убили тех мужчин, – сказала я, подбираясь ближе. – Вы убили их дочерей и миссис Прескотт.

Андреас мельком глянул на меня.

– Я нанес им удар в самое уязвимое место. Как только каждый из этих мужчин потеряет все, что любил, справедливость восторжествует. Оставить Прескотта и лорда Креншо в живых – это лучшая пытка для них. Пусть доживают свои дни в горе. Как они поступили со мной.

– Ты не можешь вершить правосудие своими руками, – произнес Мефистофель. – Ты должен был сообщить в уголовную полицию.

Андреас фыркнул.

– Если вы думаете, что они станут расследовать смерть бедной больной цветочницы из трущоб и бросят за решетку богачей, которые ее убили, то вы такой же, как они. Правосудие служит только влиятельным, и это на самом деле не правосудие, правда?

Томас закатил глаза и начал оседать. Зрители ахнули, я невольно шагнула вперед и остановилась по приказу Андреаса. Меня переполняли боль и отчаяние.

Я вскрикнула, когда Андреас отпустил гарроту, но мое облегчение было недолгим – в ярком свете блеснул нож. Сзади кто-то завопил, но я отгородилась от всего, что отвлекало, и сфокусировалась на клинке. Андреас быстро вытащил это новое оружие из сапога, не сводя глаз с Томаса, который хватал ртом воздух. В своем грандиозном финальном представлении он собирался убить Томаса, а потом меня и Мефистофеля.

Мое внимание привлек тихий свист из-под потолка. Я подняла голову: над искалеченным телом доктора Ардена, которое раскачивалось на веревке, возле трапеций стояли Касси с Себастьяном. Сообщая о своем плане, они показывали на Андреаса и держали большой, туго набитый мешок. Мы с Мефистофелем не одиноки в борьбе. Либо мы отобьемся от Андреаса, прежде чем он причинит нам серьезный вред, либо Касси с Себастьяном сбросят на него мешок, но Томас…

Крики зрителей потонули в стуке моего сердца – единственном ритме, который подгонял меня. Андреас собирается прирезать Томаса прямо у меня на глазах. Он видит в нем просто еще одного богатого аристократа, еще один винтик порочной системы.

Я никогда не позволю Кресуэллу стать последним номером его извращенного финала.

На мгновение все мы застыли, как живая картина. Затем Андреас пнул Томаса через половину сцены. Я поняла, что он освобождает место для демонстрации своих умений с ножами. Все мое тело словно погрузили в лед, а затем сразу подожгли. В этот момент, глядя, как Томас пошатнулся и упал на колени, я с пугающей ясностью поняла, что пережил Андреас, наблюдая за бессмысленной смертью Лизель.

Я не хотела жить в мире, где нет Томаса Кресуэлла. Неважно, каковы ставки, я буду сражаться за него до последнего вздоха. Даже после смерти я не перестану являться к тем, кто угрожает моей семье. Потому что Томас стал членом моей семьи. Он мой – я выбрала его, как и он выбрал меня, и я буду защищать его всеми силами. Наша дружба переросла во что-то более сильное и необузданное. Глупо было сомневаться в этом.

– Нет!

Вокруг меня закричали, и я могла поклясться, что слышала, как артисты нападают на своего друга. Мешок с канифолью промазал и шмякнулся на сцену, порошок заклубился, как дым, из которого выходил на сцену Мефистофель. Я все это игнорировала, сосредоточив все свое внимание на одном месте.

Андреас занес нож, и я знала, что он бросит его в грудь Томасу. Он всю неделю тренировался с Цзянем и научился пугающей меткости.

Я не раздумывала. Не нужно раздумывать, нужно просто действовать. Я всю неделю тренировала ловкость рук, не подозревая, что применю эти тактики в подобный момент. Мое тело само пришло в движение.

Я сунула руку под юбки и, схватив скальпель, швырнула его так сильно и быстро, как только могла. Я не целилась, это было бессмысленно: я не стрелок и не владею навыками Цзяня. Я не попаду в движущуюся цель. Но разбить драгоценное магическое зеркало – это в любом случае будет сильнейшим ударом. Точно так же, как убийство жен и дочерей причиняло наибольшую боль врагам Андреаса.

Звук разбитого стекла на мгновение стал отвлекающим маневром, на который я надеялась, и я ухватилась за него, как любой хороший фокусник.