Побег в Секвойю

Мне нужно что-то, чтобы оставаться на земле, что-то надежное. Известное. Если я даже не знаю, куда он идет, как я могу знать, когда ждать его? Когда я должна буду перестать ждать?

Квинн моргает и считает по пальцам.

- Понедельник, - говорит он. - Или вторник. Скажем так, понедельник. Смотри, каждый раз, если солнце садится, кидай сюда что-нибудь, - он указывает на раковину с краном для питья у стены.

- И когда я должна остановиться?

- Беа, - он вздыхает. - Я вернусь.

- Не уходи, - просит Джаз. Лицо искажено от боли. - Возьмите меня на закорки. Я легкая. Я правда очень-очень легкая.

Она мокрая от пота из-за температуры.

- Тебе еще понадобятся твои силы, - объясняю я ей.

Квинн застегивает пальто.

- Скажи мне, что так будет лучше, - просит он. - Скажи, что я поступаю правильно, - я не даю ему ответа, тем не менее, провожаю его наружу в город-призрак. На солнце снег слегка растаял. Воздух все еще холодный. Я прижимаю подбородок к груди.

- Ты не уйдешь далеко с таким количеством воздуха.

- Прекрати, - говорит он.

- Прекрати ты, - говорю я.

- Беа... - он берет меня за руку, поднимает свою маску, наклоняется к моим рукам и целует их. Я закрываю глаза, и он стягивает мою перчатку и целует мою ладонь. Но потом он снова надевает маску и обнимает меня. Я прижимаю подбородок к его плечу. - Я больше не знаю, что происходит в твоей голове, - говорит он.

Я сама больше не знаю, что в ней происходит, - я делаю глубокий вздох и убираю волосы с лица.

- Если Джаз умрет, а ты не вернешься назад, я сама отправлюсь в Секвойю, - решаю я.

Он смотрит на потрескавшееся стекло и кивает.

- Дай мне две недели. Ты сможешь здесь продержаться две недели.

- Да, - говорю я, несмотря на то, что мы оба знаем, что Джаз не продержится так долго.

Мы стоим так еще несколько минут, держимся за руки и смотрим на наши сапоги, испачканные в земле.

- Почему мне потребовалось столько времени, чтобы узнать тебя? - спрашивает он. Он кладет руки на мой затылок и притягивает мою голову к своей, пока наши лбы не соприкасаются. – Я люблю тебя. Ты знаешь это?

Я киваю, но не говорю, что я тоже его люблю. Возможно, он вернется назад, возможно, нет, но моя любовь не играет никакой роли.

ОСКАР

Ниам любуется в зеркало в моей спальне. На ней траурная одежда моего отца, и она должна была выглядеть совершенно абсурдно, но Венди перешила ее для моей сестры, и теперь Ниам выглядит так, как будто она была сшита специально для нее. Я просто позволяю ей делать то, что она хочет.

- Что думаешь? - спрашивает она.

Я встаю с кровати и надеваю штаны, которые лежат на стуле.

- Я думаю, что хотел бы, чтобы моя комната принадлежала мне одному.

- Ты должен наконец выбрать кровать поудобней. Как ты вообще можешь спать, не понимаю, - сегодня по программе эта история с соболезнований у министров. Но Ниам подразумевает что-то другое; она прячет свое горе в подушке, с тех пор как она узнала о смерти отца. Я предоставил ей возможность скорбеть, но кто-то же должен делать работу.

- Ты чувствуешь себя лучше? - спрашиваю я.

- Нет, Оскар, - сказала Ниам. - Наш отец мертв. Я чувствую себя отвратительно.

Я встаю позади нее. Зеркало показывает темные круги под моими глазами. Прошедшая неделя состарила меня. Но кого это удивит.

Я надеваю свитер через голову и провожу рукой по волосам. Венди заходит внутрь с подносом.

- Доброе утро, - говорит она.

- Привет, - здороваюсь я.

Ниам же не удостаивает ее даже взглядом. Венди семенит вокруг нее, уравновешивая поднос бедром, и когда она задевает меня мимоходом, я чувствую ее желание обняться. После смерти моей матери она была первой, кто проявлял к нам родительскую заботу. Но мой отец был против ее попыток заменить нам мать, и скоро с любовью было покончено. Вероятно, мой отец оказал на нее давление. Я сам же был настолько нерешительным, что не мог согласиться, что одно или пара объятий могло бы принести пользу.

Венди ставит поднос на комод.

- Тосты и чай, - сообщает она. – Завтракайте, пока горячее, - выходя, она останавливается рядом с Ниам. - Ты выглядишь потрясающе.

Ниам пожимает плечами.

- Я знаю, - говорит она, несмотря на то ,что Венди уже ушла. - И было бы любезно, если бы ты тоже приложил усилия, Оскар.

- Дай мне минуту.

- Выступление через десять минут, так что поторопись, - она театрально целует меня и выбегает из комнаты.

Ниам и я поднимаемся по мраморной дороге к сенату. Вся площадь закрыта, улицы полны солдат, чтобы задушить любое волнение в зародыше, хотя в Куполе после произошедшего волнения было довольно мирно. Теперь ни у кого нет желания связываться с министерством, иначе умрешь.

Я поворачиваюсь к Ниам с ободряющими словами, но она держит подбородок поднятым, и глаза твердо направлены на дверь. От страха не осталось и следа. Я что, один здесь?

Старые деревянные двери на входе в сенат открываются вовнутрь, и вся группа часовых кланяется нам. Слабо освещенный коридор ведет к широкой извилистой лестнице.

- Мистер и миссис Кнавери, - шепчут солдаты, и один наклоняется ниже остальных.