Побеги древа Византийского. Книга вторая. На перекрёстках двадцатого века

– Я ничего не могу сказать конкретно, но расклад такой: в Наркомате сейчас две власти – Ворошилов и Тухачевский. Один – бывший революционер с дореволюционным стажем, ничего не понимающей в военном деле, другой – блестящий военачальник, бывший офицер старой армии из дворян. Один – ставленник Верховного, другой поднялся собственным умом и талантом и безусловно Верховному не предан. С последним связано много офицеров, он пользуется авторитетом и поддержкой армии. Представляешь, какую опасность он несёт?..

– Твоя конструкция логична, – подтвердил Михаил, – но нет никаких предпосылок для того, чтобы Михаил Николаевич или кто-то ещё из армейских подверглись репрессиям. При нашей последней встрече Тухачевский вскользь упомянул, какого труда ему стоило пробить создание механизированных корпусов. Но ведь это не повод для преследования?

– Конечно нет! Но в последнее время все инициативы Тухачевского глушат на корню. Несмотря на то, что он и теоретик, и практик, и хорошо осознаёт перспективу ведения боя в будущей войне. Он даже называет вероятного противника!

– Ну, назвать противника сейчас любой может. Давай ещё по одной! – Михаил плеснул коньяка в рюмки, и друзья выпили.

– При таком раскладе, оставляя за спиной военную силу, во главе которой не преданный ему лично человек, Верховный не сможет удержать в Наркомате обороны неограниченную власть. Или ты сомневаешься, что он жаждет диктатуры? – Дмитрий уставился на Михаила.

– Нет, не сомневаюсь, – без раздумий ответил тот. – У него она уже есть.

– Товарищи офицеры! – вмешалась в беседу мужчин Даша. – Вы так проговорите весь Новый год!

– Ну уж нет! – неестественно задорно прокричал Дмитрий. – Давайте сверим часы! По моим – ещё десять минут осталось. Женщины, несите закуску!

– Ура! Ура-а-а! – кричали все четверо, перекрывая звон бокалов. – Новый год пришёл! Пусть он будет лучше и счастливее прежнего, пусть принесёт нам удачу!

– Хочу ещё шампанского! – воскликнула Даша.

Михаил наполнил бокалы женщин пузырящимся напитком, а себе и Гагарину налил ещё коньяка.

– За храбрых и мужественных мужчин, защищающих нас от многочисленных врагов, таящихся за каждым углом! – провозгласила тост Даша.

Повисла неловкая пауза. И хотя все были уже в изрядном подпитии, уловили явную двусмысленность в её словах.

Почувствовав напряжённость, Даша добавила:

– За вас, наши дорогие! За мужчин – до дна!

Только после этого все выпили. Потом снова танцевали и снова пили. Женщины принялись судачить о детях. Даша наклонила голову к Марии и что-то зашептала.

– Представляешь, Маша, ей уже девятнадцать, а она ещё ни с кем… – краем уха уловил Михаил.

Почувствовав взгляд мужа, Даша подняла голову и встретилась с ним глазами. Он слегка улыбнулся.

– Пойдём, Маша, на кухню, а то тут мужики слишком любопытные до женских разговоров! – подмигнула она подруге.

Когда женщины удалились на кухню, мужчины опрокинули по очередной рюмке и продолжили былую тему.

– Скажи, друг, – Михаил придвинулся ближе к Дмитрию, – вот эти вещи, которые ты мне озвучил, это факты или твои предположения?

– Неужели ты всерьёз думаешь, что кто-то официально доложил мне обстановку? Хотел бы я увидеть этого смельчака! Никому, Мишель, неохота умирать в лубянских застенках… Все предполагаемые действия по этому делу находятся в голове у одного человека… Мы можем только анализировать то, что уже сделано и что ещё предстоит. Давай по новой раскинем карты. Политическая оппозиция практически уничтожена, так? Кулацкие массы, на которые могли бы рассчитывать силы, выступающие за смену режима, выселены или расстреляны. Правильно? Создан мощный репрессивный аппарат – НКВД. Правда, прежнего руководителя сняли, возможно, как козла отпущения за фальсификацию дел. Новый – Ежов – землю готов зубами грызть.

– Что будет делать в этих условиях Михаил Николаевич?

– Во-первых, политических противников или, так скажем, несогласных осталось ещё много, правда, поменьше рангом. Во-вторых, любых подозрительных тоже неплохо бы ликвидировать. Тухачевский и дальше будет не соглашаться со многими решениями Ворошилова, а значит, противоречить Верховному. Не думаю, что дело дойдёт до какого-то военного заговора, которого так боится хозяин страны. Однако оставлять такого человека в живых было бы с его стороны крайне неосмотрительно. Заодно можно порешить и всех командиров Гражданской войны, не преданных ему лично.

– Но ведь это всё руководство армии!? – воскликнул Михаил. – Это невозможно!

Гагарин не ответил на вопрос.

– Теперь перейдём к нам, – продолжил он. – Я – отрезанный ломоть, инвалид в отставке, больной. Больших высот по службе не достиг, веду себя осторожно, на меня дело не состряпаешь. А ты – рыба привлекательная. Гвардейский офицер царской армии, кавалергард… Да ещё и князь! Думаю, они не забыли и то, что во время Великой войны ты приютил у себя пленного немецкого офицера.

– Австрийского.

– Это неважно. И выдал за него свою сестру.

– Сама вышла – с её-то характером!