Побещай мне рассвет

При следующей встрече ни та ни другая не упоминали об этом происшествии, но Белинда размышляла над ним еще не один вечер. Она никак не могла забыть странный взгляд Люси, ее нелепые речи. В тот момент она не поверила своей подруге, с горечью твердя себе, что проведет всю оставшуюся жизнь в одиночестве, и все-таки… Иногда по ночам, лежа на своем тюфяке, она испытывала смутное томление, и ей страстно хотелось, чтобы ее обнимали, ласкали, прикасались к ней. Не такой грубиян, как Фелпс, а кто-нибудь нежный, ласковый и… Но все это были бесплодные мечтания. Она заставляла себя думать о чем-нибудь другом, но посреди ночи вдруг просыпалась без всякой причины и начинала плакать. Одиночество пожирало ее, насыщаясь, словно огромный червь, болью ее сердца.

Однажды утром, в середине апреля, Джонатан Кэди отправился в город по делу. Ему предстояло явиться в суд высшей инстанции, чтобы получить инструкцию, какие улики следует принимать к сведению в будущем во время судилищ над ведьмами. Он собирался отсутствовать весь день и предупредил Белинду, чтобы та не ждала его раньше заката солнца.

– К этому времени ты должна приготовить мне ужин и все привести в порядок. – Он вперил в нее холодный, презрительный взгляд. Черная бородавка, увенчивающая его подбородок, выделялась как никогда отчетливо на тестообразной коже. – И не вздумай отлынивать от работы только потому, что осталась без присмотра. После захода солнца я тщательно осмотрю весь дом, чтобы узнать, не бездельничала ли ты. Праздность – дьявольский грех, и я не потерплю его под своей крышей.

– Вы несправедливы ко мне, кузен! – воскликнула Белинда, загораясь от гнева. – Я никогда не давала вам повода обвинить меня в праздности!

– Только потому, что я постоянно нахожусь здесь и обеспечиваю порядок. Лишь страх передо мной, сознание того, что я не колеблясь пущу в дело розги, заставляет тебя усердно работать. – Кузен схватил ее за руку, сомкнув костлявые пальцы на нежной плоти. – Ты порочная девчонка, Белинда. Ленивая, дерзкая и сумасбродная. Да, сумасбродства в тебе хоть отбавляй. Я вижу это по твоим глазам – меня не проведешь. Я знавал другую девчонку, такую же грешницу, как и ты. Какое-то время она обманывала меня, я думал, что она хорошая, чистая и… – Он внезапно осекся и посмотрел в лицо Белинде с прежней яростью. – Довольно! Я вижу тебя насквозь, маленькая кузина. Знаю скрытые изъяны твоей души – злобу, обман и уродство. Я справлюсь с ними. Ты слышишь меня? Я справлюсь. Когда-нибудь ты еще поблагодаришь меня за избавление от зла, угнездившегося внутри тебя!

Он с презрением оттолкнул ее и вышел за дверь, предоставив негодующей Белинде размышлять над его словами и потирать покрасневшую руку.

«Я больше не вынесу этого!» – думала она, и слезы бессильной ярости катились у нее по щекам. Она не может жить словно рабыня, сносить все его оскорбления и прихоти! Она сойдет с ума!

Белинда подошла к окну. Кузен взгромоздился на своего мерина и двинулся по дороге в сторону города Сейлема. Она наблюдала за ним, пока тот не скрылся из виду. Потом туман, стоявший перед глазами, медленно рассеялся, и Белинда заметила, что, в отличие от ее настроения, день выдался дивный, погожий. Как зачарованная созерцала она великолепие дикой природы, и внезапно ее осенила одна мысль. Белинда побежала к двери и распахнула ее настежь, впустив в затхлый, душный дом свежий, теплый апрельский ветерок.

Стояло восхитительное, ясное утро. Крошечные зеленые листочки слегка колыхались на ветвях толстых дубов и вязов, травяной ковер уже покрыл землю. Все выглядело таким свежим, словно природа, воспрянув от глубокого зимнего забытья, решила целиком посвятить себя безмятежному весеннему ликованию.

У Белинды заблестели глаза. А почему бы и нет? И вправду – почему? Этим утром она поторопится и закончит все домашние дела быстрее, чем обычно. Потом соберет еду для пикника и отправится на природу. Какое это будет наслаждение – сбросить тяжелые башмаки с пряжками, вязаные чулки и побегать босиком по свежей земле. Возможно, она даже набредет на пруд или ручей и искупается. Да, так она и сделает, решила Белинда, тряхнув непокорными кудрями. Кузен Джонатан ничего не узнает. Она отлучится всего на час, не больше, и обязательно закончит все дела до захода солнца. Какое счастье – целый час делать все, что заблагорассудится! Купаться, дремать, нежиться на солнышке… Трудно было устоять перед таким соблазном, и она принялась за работу с бешеной энергией.