Побеждаю и сдаюсь (СИ)

Она захлопнула дверцу, скинула юбки, оставшись в мужских штанах. В дорогу Джайри всегда одевалась так, чтобы ничто не могло помешать ей за несколько минут превратиться в худенького низкорослого парнишку — привычка, унаследованная от матери. Стянула лиф, не став снимать корсета, и как раз успела набросить бархатную кутку с плюшевой подкладкой, когда в дверцу постучали. Раздался густой бас

— Ваша светлость, этот придурок передал мне…

— Всё верно, Натфари.

Она распахнула дверцу, накинула тяжёлый плащ, спрыгнула. И погрузилась в жирную грязь по щиколотки. «Сапоги», — осознала тут же свой промах. Выпрыгивать в туфельках в дождь было неразумно. Пусть даже это были вполне солидные туфли.

Перед ней стоял высокий, суровый мужчина, с шрамом, пересекающим нос и левый глаз. Темноволосый. Лоб тяжело навис над серым глазом и пустой правой глазницей. Нос хищно горбился. Капитан её личной охраны. Лорд Безлюдных земель. Вассал и поданный Серебряной герцогини.

— Это — дурость, — сплюнул мужчина, кривя губы.

Он никогда не заботился об условностях. За это Джайри его и ценила. Ну и ещё за то, что Натфари, казалось, напрочь был лишён такой мелочи, как страх. Год назад лорд уже спасал свою герцогиню, в одиночку представ перед тридцатью разбойниками, окружившими карету, торопящуюся в Шуг. Помнится, Натфари тогда даже препираться не стал, просто сплюнул, перекинул меч из одной руки в другую и с брезгливым выражением испещрённого шрамами лица принял боевую стойку, заслонив широкой спиной дверцу кареты. С тем же самым скучающим видом он убил троих или четверых нападавших, после чего рыцари большой дороги струсили и разбежались. Потому что одно дело, когда вас убивают с эмоциями, ну пусть хотя бы с яростью, и совсем другое, когда убийство для убийцы — просто скучная, нудная работёнка.

— Знаю, — она пожала плечами, взяла повод из руки, способной одним движением переломить талию девушки, вдела ногу в стремя, запрыгнула в седло. — Возвращайтесь в Тейпис. Пошлёшь лорду Ойвинду ворону, пусть берёт своих людей и едет мне навстречу в Двурог. Я заночую там.

— Но, ваша светлость, — взмолился кучер, — охрану хотя бы возьмите с собой!

Джайри раздражённо взглянула на него. В карете были не только дорогие платья и драгоценности, но и важные документы, которые не должны были попасть в руки никому чужому.

— Натфари, охраняйте карету. Мои вещи стоят куда дороже, чем жизнь одинокого путника. Утром выступите и догоните меня в Шёлковом городе. Думаю, завтра вечером я буду в столице щита. Вас жду через день.

— Всё равно — дурость.

— У меня времени нет, — снизошла Джайри до объяснения, ударила каблуками в конские бока, бросая каурого вперёд.

— Сейчас есть. Через пару часов точно не будет, — услышала скептичный раскатистый бас позади.

Джия, мать Лэйды, Джайри и Иларии, происходила родом из кровных всадников, чьи степи простирались за Медвежьими горами на северо-западе. И Джайри, как и мать, обожала коней и скачки. А из лука могла на скаку попасть птице в глаз.

Девушка прильнула к шее могучего скакуна, наслаждаясь ветром и струями дождя в лицо и не обращая внимания на то, что глинистая почва, основательно размытая дождём, разлетается от копыт скакуна, пачкая плащ и штаны. Литые мускулы ходили под шкурой. И тягучая, словно патока, любовь к Ульвару отступила.

Джайри откинулась назад, распахнув руки и встречая ветер грудью. И засмеялась.

Быстрее! Быстрее! Ещё!

— Я всё смогу! — закричала она навстречу вихрю.

Она победит безнадёжную любовь. Сразится и победит. Потому что она — Джайри, дочь Ларана. Потому что она никогда не проигрывала и не планирует этому учиться. Потому что, если она отступает, то лишь для того, чтобы нанести окончательный удар.

— И потому, что у меня есть мозги, — шёпотом добавила девушка, снова прижимаясь к тёплой подвижной шее.

Спустя три часа Джайри всерьёз усомнилась в этом утверждении.

Она вошла в сложенную из камней и небрежно заштукатуренную таверну у самых городских стен Двурога. За пару медяков служка забрал повод коня, обещая накормить скакуна отборнейшим овсом. Джайри не поверила прелюбезнейшей улыбке и планировала проверить перед сном. Хорошая лошадь дороже иного человека.

В помещении было дымно и душно от чада масляных ламп. Пахло вином и перегаром. Несмотря на поздний час народу было слишком много, и Джайри поморщилась, когда в нос ей ударил резкий запах пота.

Она протиснулась мимо мускулистых и не очень мужиков к стойке, за которой, видимо, стоял сам хозяин: однорукий мужик с выбитыми передними зубами. Шепелявя и брызгая слюной, он о чём-то спрашивал сидящего у стойки мужчину в простом потёртом плаще. И взгляд Джайри как-то невольно зацепился за собеседника хозяина.