Побеждаю и сдаюсь (СИ)

«Я боялась герцога Эйдэрда, — в ужасе подумала несчастная девушка, — а должна была бояться его сына…». Все девушки в королевстве, ну или почти все, были влюблены в красивого и несчастного, такого героического принца. Отама не избежала этой участи. Сколько раз она, замерев от восторга, смотрела как принц, казавшийся сошедшим с облаков небожителем, возится с её девочкой… Правда оказалась слишком ужасна.

— Я согласна, — упавшим голосом прошептала Отама.

А разве у неё был выбор?

Ульвар усмехнулся:

— Что ж, это вполне здравая мысль. Я рад, что ты оказалась умницей. За Астрелию не переживай, у неё всё будет хорошо. Если, конечно, ты останешься достаточно разумна, чтобы никому не сообщать о своих глупых подозрениях. Потому что, знаешь ли, дети всегда страдают из-за грехов родителей. Но я верю, что ты — умная и порядочная девушка. Всё остальное объясню тебе по дороге. У тебя есть полчаса, чтобы собраться. Карета нас ждёт. Давай, малышка, поторопись.

И Уль пошёл на кухню, чтобы позавтракать.

Глава 26 Ярость дракона

Солнце слепило глаза. Дружинники жмурились, щурились, прикрывали глаза ладонями. Это был четвёртый замок, который они объезжали. Тивадар взобрался на крутую стену, оглядел окрестности, хмыкнул. В отличие от своих людей, он прямо смотрел на солнце.

— Ров усилить, — приказал коротко. — Двести лучников мало. Нужно поставить под тетиву не менее пятисот. Когда подъезжал, не видел сигнальных огней. Сторожа спят?

— Со стороны дороги не видны огни, — пояснил Бирюзовый дракон, склоняясь. — Сто пятьдесят лучников найду, остальных не откуда взять, Великий дракон. Не нарожали ещё.

Дружинники нехорошо нахмурились, вглядываясь в шею дерзкого. Тивадар хмыкнул.

— Так рожайте. Или баб не хватает?

— Растут медленно, — сумрачно отозвался Бирюзовый.

Дружинники положили руки на рукояти сабель, мысленно прицеливаясь для наилучшего удара.

— Найди сто пятьдесят, Орель, — устало отозвался Тивадар. — И сто пятьдесят я пришлю из данников. И не ворчи: враги подступятся, двухсот не хватит. И не подрастут твои лучники никогда, а бабы будут рожать не в твоих землях. Или о судьбе Драконового города забыл? Так я не гордый, напомню.

Князь Орель молча поклонился.

— Твои слова — мои уши, — сказал почтительно. — Великий князь, к твоему суду взывает Алмос, сын Имруса.

— Пусть говорит, — Тивадар опёрся о зубцы стены и тяжело взглянул на вассала.

Из дружины Бирюзового дракона выступил мрачный белобрысый воин с некрасивым рябым лицом.

— Великий князь, — торжественно обратился он, преклонив колено и опустив круглую голову, — моя жена осквернила моё ложе прелюбодеянием.

— И что ты хочешь от меня? — серые глаза Тивадара сузились. — Тебе помочь наказать жену?

Дружинники хохотнули, но тут же смолкли. Белобрысый заскрежетал зубами.

— Я требую суда над полюбовником. Он — вольный человек, носит саблю, и по закону я не могу его убить сам.

Тивадар усмехнулся. Криво и как-то неприятно.

— Князь Орель, вина прелюбодея доказана?

— Застигли с поличным.

— Ну, ведите.

Золотой дракон отвернулся и стал следить за полётом орла. Хищная птица парила в синеве, высматривая добычу.

Дружинники притихли. Алмос поднялся с колен и стал злобно наблюдать, как в крепостной стене, идущей под углом к той, на которой стояли князья, открылись двери, и двое мужчин вывели скованного третьего. При одном взгляде на последнего становилось понятно, почему жена белобрысого совершила грех: высокий и статный парень был красив, словно дикий барс. На секунду преступник замер, моргая на солнце и жадно вдыхая ветер, а затем решительно пересёк двор и двинулся по каменной лестнице на стену. Поднялся, преклонил колени перед Тивадаром.

— Суд и милость — твои, Великий князь, –сказал громко чуть хриплым после темницы голосом.

— Хорошо, что признаёшь за мной право судить и миловать, — ответил Тивадар и стал сбоку от обречённого, обнажив широкую саблю. — Как твоё имя?

— Фенрис, сын Лусиана.

— Я помню твоего отца. Бились с ним плечом к плечу на Лысом перевале. Когда подо мной пал конь, Лусиан отдал собственного, — задумчиво заметил Тивадар. — Тебе есть что сказать, Фенрис, сын Лусиана?

— Я люблю Тайшу, — прямо ответил тот. — Не моя вина, что отец отдал её этому подонку. Я предлагал Алмосу выкуп, но тот отказал. Князь, прошу у тебя лёгкой смерти для Тайши. Пусть всё наказание достанется мне одному.

— Это не моя жена. Один муж властен над женой.

— Ради той услуги, что мой отец оказал тебе, прошу тебя о милости.

— Ты всё сказал?

— Да.

Сабля поднялась и рухнула. Голова покатилась. У Тивадара был точный и тяжёлый удар.

— Справедлив твой суд, князь, — нестройным хором отозвалась дружина.

Золотой дракон сумрачно взглянул на Алмоса.

— Что с женой твоей?

— Она жива, — мрачно отозвался тот, — и очень жалеет, что жива…

— Приведи.

— Но…

Тивадар прищурился, и обманутый муж побледнел. На лбу его выступил пот. Алмос поклонился и побежал вниз по лестнице…

Обратно все ехали в полном молчании. Видеть смерть мужественного воина — одно, но видеть гибель плачущей, истерзанной женщины — совсем другое.