Побеждённые (Часть 2)

- Мы не в гостиной, товарищ Казаринов. Дело прежде всего! Давайте сюда перевод и садитесь. А вас попрошу подождать, - последние слова, сопровождаемые небрежным кивком головы, относились к даме в трауре. Олег сел, досадуя на очередное, постоянно им наблюдаемое отсутствие вежливого обращения.

Несколько позже, проходя по двору учреждения, он опять увидел эту же даму, которая направлялась к проходной. Группа инженеров и Моисей Гершелевич стояли тут же и, хотя она шла мимо них, никто ей не поклонился, а между тем ее, по-видимому, знали.

- Скажите, пожалуйста, кто это? - спросил Олег одного из этой группы.

- Супруга бывшего начальника отделения. Он, видите ли, был арестован по обвинению во вредительстве, - и тут инженер понизил голос, - обвинение это, кажется, не подтвердилось; по крайней мере, кое-кто был по этому делу выпущен, а он вот скончался прежде завершения следствия - не осужден и не оправдан; вдове разрешили взять его тело из тюремной больницы, и она пришла просить, чтобы местком помог ей в этом деле. Наивная женщина!

- Да почему же наивная?

- Помилуйте! Да разве местком пойдет на это? Разумеется, местком отказал; она - к администрации; Рабинович тоже отказался; она к одному, к другому. Ко мне тоже обращалась: не приду ли я помочь ей доставить тело из морга в церковь. Разве я могу пойти на это? Ведь человек был скомпрометирован! Позвольте, Казаринов, вы словно удивляетесь! Да ведь меня тотчас же возьмут "на карандаш", а то так в стенгазете продернут!

- Но вы, очевидно, бывали же в его доме, если вдова решилась обратиться к вам?

- Бывать - бывал, и не я один! Новый год, помню, у них всей нашей компанией встречали; так слоеные пирожки такие водились, что пальчики оближешь! Бывал, как же!.. Но при других обстоятельствах! Что ж я - враг сам себе, что ли? Ведь у меня семья!

Олег отвернулся и быстро пошел вслед удалявшейся даме. Настиг ее у самой проходной.

- Мадам! - проговорил он, поднося руку к фуражке. - Я к вашим услугам: располагайте мной, как находите нужным!

Удивление мелькнуло на измученном лице:

- Простите, я вас не знаю! Вы, кажется, никогда не бывали у Семена Ивановича?

- Так точно. Я еще недавно работаю и не имел чести знать вашего супруга; однако это ничего не значит: готов служить вам - приказывайте!

- Вы, очевидно, не знаете обстоятельств дела и потому так говорите! Мой муж был привлечен по пятьдесят восьмой, скончался в тюремной больнице. Я совершенно одинока и просила помочь мне взять его тело; эта миссия настолько неприятная... притом она может скомпрометировать вас: при входе на территорию больницы надо предъявлять удостоверение личности...

- К вашим услугам, - перебил Олег, - куда я должен явиться?

Только в 11 вечера он вернулся домой; навстречу вниз по леснице вихрем сбежала Ася и бросилась ему на шею.

- Наконец-то! Я беспокоюсь жду! Караулю на лестнице! Куда ты делся?

- Да ведь я же говорил по телефону с мадам и просил передать...

- Она передала, что ты опоздаешь, но так надолго! Я уже стала думать, что ты рассердился и не идешь нарочно, чтобы наказать свою бедную кису.

Он вошел и устало опустился на стул.

- Иди, мойся. А я побегу греть обед, - сказала Ася.

- Спасибо, я не хочу есть.

Она быстро и зорко взглянула на него:

- Что с тобой. Ты огорчен чем-нибудь? Я знаю, что была злюка и виновата, прости, что спряталась... ты тоже был виноват немножко.

Два больших глаза блеснули около его лица; он уже не видел ее, а только эти два глаза.

- Сейчас пошли золотистые теплые лучики из меня в тебя и обратно, а значит, всякая обида тает. Говори же, что случилось на службе. Я все равно знаю, что было что-то... Милый, милый, никогда не пробуй скрывать от меня что-нибудь - у меня очень хороший нюх: я догадаюсь все равно!

На следующий день они возвращались вдвоем от "дамы в трауре", которую пошли навестить после похорон. Ася шла молча и не подымала головы. Полагая, что она находится под впечатлением чужого горя, Олег попытался развлечь ее разговором, но она сказала:

- Мне сегодня с утра что-то нездоровится: у меня такое чувство, как бывает на корабле; мутит и голова кружится.

- Ты говорила бабушке? - тревожно спросил он.

- Нет не стоит ее беспокоить - пройдет.

- Хочешь, я возьму такси, чтобы скорей быть дома?

- Нет, не надо. Приятно пройтись. Я люблю первый снежок.

Утром, уходя на службу, он спросил ее, как она себя чувствует, и она призналась, что, как только зашевелилась и подняла голову, тошнота возобновилась.

В столовой Олег, против обыкновения, увидел обеих дам и накрытый стол: оказалось, что Наталья Павловна собралась к обедне. Глотая наскоро чай, он стал им говорить о нездоровье Аси и увидел, что они переглянулись, а француженка заулыбалась и погрозила ему пальцем. Только тут внезапная догадка осенила его.

- Да разве это так начинается? - спросил он, ставя стакан.

- Может быть, и не то, - сказала Наталья Павловна, - во всяком случае, за здоровье ее страшиться особенно нечего: она молода, здорова и переносить, по всей вероятности, будет прекрасно.