Побочный эффект

— То-то, — подвела черту под вопросами Лариска. — А почему? Сказать или сама знаешь? Знаешь, конечно, только я все равно скажу, а то любишь ты прятаться от правды. Потому что ты его стесняешься. Разве нет? Ну как же! Ты, заместитель начальника, шишка на ровном месте, вся из себя такая молодая и красивая, выведешь в люди законного супруга: старого, малообразованного, с въевшейся грязью под ногтями. Все вокруг будут сверкать голливудскими улыбками и благоухать Парижем, а твой законный — вонять машинным маслом. Все вокруг будут умные разговоры разговаривать, а твой Сереженька ни в чем, кроме железок, не разбирается. Ну возрази мне, скажи, что я не права и вообще не справедлива к нему. Скажи, что тебе совсем не стыдно за него, что ты гордишься его успехами в сфере исправления дефектов в тормозной системе автомобиля!

Ирина молчала. Всё правда. Ей действительно неловко за мужа перед знакомыми, а тем более сослуживцами. Стыдно за его грубые руки, за въевшуюся в кожу черноту технической грязи вокруг ногтей. Насчет того, что соляркой провонял, можно поспорить. Однако, хоть и принимал Сергей каждый день после работы душ, как ни старался истребить 'рабочий' дух, а все одно, пусть едва заметный, но 'флер железа' впился в его тело, казалось, насмерть. Ира не скупилась на дорогой парфюм для супруга, однако смесь 'Парижа' с техническими ароматами давала отнюдь не лучшее сочетание, а потому Сергей нечасто пользовался туалетной водой. Зато дезодоранты и лосьоны после бритья употреблял с явным удовольствием, и Ирина обожала прижиматься к щеке мужа, когда, побрившись, он выходил по утрам из ванной. Такой свежий, благоухающий пусть не изысканным парфюмом, но настоящим мужским духом: чуть горьковатым, с легкой дымкой мяты, апельсина, и еще чего-то непонятного.

Не скрывала своей любви дома, а вне его — действительно стеснялась. Она — очень видное лицо в их тресте, у нее завидное положение и очень неплохая, скромно говоря, зарплата. И сама она такая молодая, такая интересная — особенно после омолаживающей процедуры. На нее даже юноши заглядываются, что уж говорить о более зрелых мужчинах. А Русаков рядом с ней… Сам по себе он мужчина видный: крепкий, здоровый, вполне симпатичный мужик.

Но ведь именно мужик! Она — утонченная дама, а он — мужик, простой мужик. Не украшает он собою Ирину, вот в чем дело. Не достаточно хороший фон для нее.

Но это ведь ее Русаков! Ее Серега. И он бы понял ее, если бы только Ира решилась сказать ему все как на духу. Он бы понял!

Он бы понял. Но Ира не сказала.

***

Она вновь замолчала.

Молчала и попутчица, не настаивая на продолжении исповеди, не торопя события. Исповедь хороша, когда человек сам стремится выплеснуть из себя эмоции, а под давлением извне — это уже совсем другая история, там бывает много придуманного. Или, по крайней мере, там будет не вся правда.

Самолет по-прежнему гудел ровно и надежно, не пугая пассажиров посторонними шумами и вибрациями. Облака встречались все реже, и теперь ничто уже не скрывало далеко внизу изумрудно-зеленый ковер леса, изредка исчерченный голубыми прожилками речушек. Солнце било в глаза слишком ярким светом, и Ира раздраженно прикрыла иллюминатор голубой пластиковой шторой.

— Я уже тогда предала его, уже тогда изменила. Я должна была послать Лариску подальше со всей ее философией, должна была угадать ее мысли, а я, как последняя дура, попалась на ее крючок. Она так упорно капала мне на мозги, что я порой стала ловить себя на том, что наши с Сергеем отношения не так хороши, как мне казалось когда-то.

***

Тем временем в тресте появился новый служащий. Нельзя сказать, что новички в тресте случались редко. Как и везде, одни люди уходили, их места занимали другие. Иногда в связи с расширением компании создавались новые рабочие места.

Так в тресте появился Вадим Черкасов, заняв вновь созданную должность менеджера-маркетолога.

Его появление в управлении стало в некотором роде сенсацией. Еще бы — такого красавчика в кино-то нечасто увидишь, не то, что воочию. Однако, несмотря на красоту, чувствовалась в Черкасове какая-то искусственность: ну не бывает в жизни таких красавцев! Это в дешевых любовных романах герои обладают пронзительной красотой. Реальная жизнь неземную красоту обычно старается приземлить, уравновесив каким-то, пусть малейшим, недостатком или физическим дефектом.

Однако в случае с Черкасовым Истинная Красота праздновала торжество победы над природой: Вадим был красив, как Аполлон, Нарцисс и юный Филя Киркоров — 'три в одном флаконе'. Впрочем, каждая сотрудница треста видела в нем что-то свое. Непостижимым образом он воплощал индивидуальные мечты об идеале любой женщины.

Все-то в нем было по-книжному, 'как положено': если уж рост — так под метр девяносто, если глаза — так непременно самые крупные и блестящие маслины, ресницы — невероятно длинные, пушистые, и кокетливо загнутые. Кожа — чистый атлас. Волосы — как в рекламе французского шампуня. Фигура — как у атлета. Проше говоря, нереальный красавец. Выдумка истосковавшейся по идеалу фантазии.