Побочный эффект

Иногда она стеснялась его грубых рабочих рук, но только тогда, когда предстоял серьезный выход 'в люди'. К счастью, большие выходы случались крайне редко, а потому до поры до времени этот комплекс у Иры почти не проявлялся. Она просто любила мужа, независимо от наличия у него диплома о высшем образовании, от того, вычищены ли его ногти, и пахнет ли от него бензином или туалетной водой 'Эгоист'. Она любила Сергея, а не того, кем он представлялся окружающим. А теперь оказалось, что именно благодаря его рабочей профессии они и могут оставаться наплаву: несмотря на смутные времена, машины продолжали ломаться, а значит, кому-то нужно было их чинить. И если многие предприятия не платили сотрудникам месяцами, то автосервис приносил 'живые' деньги каждый день. Именно поэтому Ирине и не пришлось идти проторенной дорожкой в 'челноки'. Она по-прежнему могла позволить себе ковыряться в полюбившемся мире цифр.

День за днем, год за годом пролетала жизнь. Серые будни.

Ах, какое это было счастливое время! Как любила Ира эти серые будни! Когда один день как две капли похож на другой. Было в этой одинаковости что-то такое огромное, надежное, бесконечно светлое.

Разве может надоесть просыпаться от поцелуя любимого? Готовить завтрак ему и самой замечательной на свете малышке, любимой матери — одинокой и беззащитной в старости. Правда, утренние хлопоты Вероника Николаевна старалась брать на себя — в отличие от молодежи, ей-то спешить было некуда. Но и Ира не гнушалась приготовлением завтрака. Потом все расходились: кто на работу, кто в садик, а позже и в школу, кто по магазинам. Все были заняты своим делом, каждый приносил пользу другим членам семьи.

А вечером, уставшие, возвращались к родному очагу, где ждал вкусный ужин, приготовленный мамой, тещей, бабушкой. После ужина Ирина успевала позаниматься с Маришкой уроками, потом непременно игрались втроем с папой — бабушка благодушно наблюдала из старого продавленного кресла за их возней на зеленом ковре. А когда папа с дочкой смотрели 'Спокойной ночи, малыши', мама, пользуясь моментом, мыла посуду — не оставлять же и это на хрупкие бабушкины плечи.

Вроде все так же банально, как у других. Но имя у этой банальности — счастье. Тихое семейное счастье. Уютное, обволакивающее. Укрывающее от невзгод жестокого мира непробиваемым коконом. На работе неприятности? А дома тебя ждут. Цены взбунтовались, неизвестно, чем за коммунальные услуги платить? А дома тепло, и вкусно пахнет сдобой. Погода мерзкая? Промерзшие пальцы не шевелятся в сапогах? А дома Маришка учит с бабушкой нехитрый стишок к маминому приходу.

Кто сказал, что счастье должно быть громким? Кто сказал, что оно должно быть разнообразным? Нет, громкое и разнообразное — это не счастье, это хаос. Настоящее счастье должно быть тихим, серым, будним. Обыкновенным. Может быть скучным для посторонних. Но тому, кто внутри — ничего другого не нужно.

Единственное, что несколько омрачало воспоминания о тех безвозвратно канувших в лету временах — это довольно частое вторжение в их жизнь Ларисы.

Та уже давно закончила журфак, однако вместо взлелеянной заграницы попала в заштатную газетенку. Не сбылись мечты, подвели сумбурные перемены государственного масштаба.

Ах, как переживала Ларочка, ах, как сокрушалась, что вместо освещения международных событий ей приходится брать интервью у работников управления коммунального хозяйства. Потом — о ужас! — к обязанностям журналиста на Ларочку повесили еще и корректорскую работу. А ведь всем известно, какая это скука смертная — вычитывать чужие тексты и выискивать в них орфографические и стилистические ошибки, всевозможные нестыковки, проверять факты, уточнять фамилии и отчества героев интервью.

И почему-то все чаще Ларису забрасывали именно корректорской рутиной, отдавая творческие задания другим сотрудникам. Почему так несправедливо?! Ведь те, другие, в университете перебивались с двойки на тройку! Это в лучшем случае. Потому что едва ли не половина коллег вовсе не имела журналистского диплома. А у нее, у Ларочки, диплом красный, заработанный трудом и усидчивостью. Она же много лет штудировала учебники, столько материалов заучивала наизусть, не завалила ни одной сессии, ни разу не пришла на зачет неподготовленной. Ах, какой несправедливый, жестокий, бесчувственный мир!!!

В личной жизни у Лариски тоже был полных швах. Парочку случайных ухажеров забраковала мама, посчитав их недостойными внимания ненаглядной дочери. А других претендентов на ее руку и сердце как-то все не находилось.

Вот и жила Ларочка интересами Ириной семьи. С ними проводила субботы и праздники. Возможно, именно поэтому Ира и любила безумно серые свои будни? В них были только Сергей, Маришка, и мама. Надоевшей до оскомины Лариски в них не было.

Дни и ночи, недели и месяцы. Серые будни тянулись нескончаемой вереницей. Казалось, мир вокруг замер и нигде ничего не происходит, так же, как в их семье.