Побочный продукт

Катя взяла отпуск, сидела со мной за учебниками, мы с ней закончили школу. Учёба в институте рассматривалась мной, как продолжение пытки, определяемой словами «должна» или «обязана».

Помню, качалась в гамаке, погружаясь в «дебри» какого-то романа, тётя подошла ко мне:

– Ты взрослая, а значит должна учиться или работать и обеспечивать себя.

– Нет!!!

– В таком случае, кто за тебя это будет делать?

Ответа не нашлось. Дед болел, бабушка вышла на пенсию, Катя соглашалась при условии, что поступлю в ВУЗ, а вариант с моими родителями не рассматривался.

– Пойми, ты и только ты отвечаешь за свою жизнь, за свои поступки, это самое милосердное, что можно предложить человеку.

Как уже говорила, слова и мысли Катя закидывала нам в голову в непередаваемой форме, избавиться от этих надписей на мозге было невозможно.

Она нашла мне место работы в библиотеке. Я прогуляла пару дней, поссорилась с начальницей и уволилась.

Подрабатывала, где попало, обедала дома, мизерные деньги уходили на дешёвые развлечения.

Познакомилась с парнем, не помню, как его звали, он позвал в компанию, там заснула, очнулась утром, поехала домой. Бабушка всю ночь разыскивала меня, к утру выглядела совершенно больной.

Тётя приступила к обычному монологу про то, что живу не одна и должна считаться с окружающими. Вдруг, она спросила:

– Какие лекарства ты принимала вчера или была у окулиста?

– Нет.

– У тебя сильно расширены зрачки.

Женщина застыла на мгновение, закрыв глаза, потом на меня «обрушилась» тирада:

– В нашем доме не будет больше наркоманов, ты поняла? Не будет! Лучше убью тебя!

В 19 лет я собрала вещи и оставила позади всех, с кем была так несчастлива.

Сначала жила у подруги, её мать прогнала меня, когда узнала, что балуюсь травкой.

Попадала в притоны, но, встряхнув головой, вылезала оттуда потому, что в мозгу была запись: сама отвечаю за то, что со мной происходит. Смотрела отрезвевшими глазами и думала:

«Как за это можно отвечать?»

Не получалось расслабиться. Рождённая своими родителями, я наполовину стала Катей. Жёсткое противоречие внутри.

Бабушка отыскала меня, дала денег, взяла обещание ставить её в известность о всех приключениях. Изредка давала о себе знать. Чего только не «плела», что работаю директором салона-парикмахерской, что у меня роман с известным музыкантом и живу в его апартаментах.

На самом деле, бабушкину подачку потратила на курсы наращивания ногтей, только, работы в парикмахерской не получилось: «вяли уши» от сплетен про неверных мужей, любовников, про силиконовые груди, потому что привыкла к беседам с Катей или дедом, сопровождающимся остроумными замечаниями, цитатами из классиков на языке авторов.

Научилась зарабатывать, выезжая к клиенткам, потому что неплохо освоила эту бессмысленную, с моей точки зрения, специальность.

Один, только, раз встретилась с родственниками. Умер дед. Тьма людей на кладбище, я – в стороне, изгой семьи. Нина сухо поздоровалась и всё. Когда церемония закончилась, появились мои родители. Опоздали потому, что потерялись среди крестов. Над могилой деда они, пьяные, радовались, что нашли друг друга.

На поминки не поехала.

Мы с подругой снимали однокомнатную квартиру, основную сумму вносила она, зарабатывающая проституцией, мне, служившей страховкой от неадекватного клиента, предназначался диванчик на кухне. Продавать тело я, пока, не была готова. Раздражительная от природы, не могла выносить, когда до меня дотрагиваются, не говоря об остальном.

Наркомана из меня тоже не получилось, хотя попытки были. Тот, кто начинает «употреблять», сначала, имеет дом и близких, они приютят, пожалеют и накормят. Если человек измождён и голоден, он ищет еду, а не удовольствие. Мыслей «забыться», когда «сосёт под ложечкой», не приходило, наоборот, обострялся ум, жаждущий отыскать средства на самое необходимое.

Размышляя о детстве, вспоминала, что отец годы проводил за решёткой, и, если бы сердобольная бабушка не снабжала мать продуктами и деньгами, возможно, она пошла бы работать.

Между мной и старушкой стоял храм нашей семьи: Катя.

На диванчике, в квартирке, хранившей запах пота или мужских духов очередного старого сладострастника, мне виделся где-то в облаках двухэтажный каменный дом с книжными шкафами, остроумный дед, добрая бабушка, сад, беседка, там играли мы, безгрешные дети.

Сама же я была не в облаках, а на земле и в дерьме.

В тот день мне следовало явиться домой после полуночи. Подруга обслуживала клиента, который хорошо платил.

На пенсионерской лавочке около дома, ждала, когда «козёл» «отвалит» к жене.

Рядом присел человек, не молодой, больной или пьяный. Спросил:

– Где ты живёшь?

– На этой скамье, – ответила сердито.

– Пойдём ко мне.

– Зачем?

«Пусть скажет, – подумала, – тогда ударю и вымещу на нём всю мою злость».

– Не бойся, не буду приставать, мне нужно, чтобы в квартире был кто-то. Не могу видеть муку в маминых глазах.

«Ещё и мама? Только этого не хватало».

Но в пожилом, по моим понятиям, человеке была какая-то детская беспомощность.

– Хорошо, – согласилась, – если не будете приставать.