Побратимы

Увлеченные боем на яйле, мы совсем забыли о баксанском складе. И вдруг, будто желая напомнить о себе, склад разражается гулкой стрельбой, частыми разрывами гранат. Тугие волны звуков катятся долиной Бурульчи, переполняя ее.

Жарко вскипевший бой вскоре стихает. Видно, удар был внезапным.

А спустя четверть часа вновь появляется Тася Щербанова. Как и в первый раз, она кричит на бегу:

— Товарищ командир бригады! Вас зовет к складу Котельников.

— Что там?

— Он поймал грузчика. А тот хочет что-то сказать лично вам.

Обстановка на яйле прояснилась, и я, оставив комиссара на командном пункте, отправляюсь с Тасей к загадочному грузчику.

Вот и склад. В нем вовсю хозяйничают партизаны. Одни разгружают дрова. Другие сносят в кучу трофеи. Федоренко, размахивая руками, шагает по дороге со стороны Баксана. За ним — группа таких же разгоряченных парней.

Докладывают о результатах боя:

— Пять машин захватили, остальные — около тридцати — удрали. Мы хотели отрезать им путь, но не успели.

— А эти зачем разгружаете? Хочешь угнать в лес?

— Да. Шоферы нашлись…

— Сожги машины.

— Николай Дмитриевич! Не надо жечь, — пытается он отговорить меня. — Пять таких семитонок! Газогенераторные. Древесных чурок нам не покупать. Разве партизанам заказано ездить на машинах?

— Самолет, Федя, нужнее. А все-таки пришлось сжечь. Чтоб врагу не достался. Семитонки твои на Яман-Таш не выведешь, а тут, на Бурме, где ни спрячешь — найдут. Жги!

Вспоминаю о Котельникове с грузчиком и направляюсь в другой конец склада.

Иду за вестовой в заросли орешника. Догадываюсь: Котельников прячет грузчика от посторонних; наверно, кто-то важный пришел. Но с Николаем Кузьмичем оказался русоволосый паренек лет шестнадцати. Правда, ростом он не мал. Покатые плечи уже раздаются вширь. Крепкая шея, ясное русское лицо.

Заметив меня, парень вскакивает навстречу.

— Як вам из Зуи, — сразу же переходит он к делу.

— А ты не ранен ли в перепалке?

— Нет.

— Мы били по немецкой охране, так что из грузчиков никого не зацепили, — поясняет Котельников.

Разговаривая с посланцем, пытаюсь вспомнить его, но тщетно. Мне нужен партизан, знающий зуйских подростков.

— Кузьмич, — говорю начальнику штаба. — Пошли вестового в пятый отряд. Пусть комиссар подойдет сюда. И вот еще что, — отхожу с ним в сторону: — За этими грузовиками и за трупами немцы вернутся обязательно. Подготовь им встречу. Выставь засаду. Подтяни сюда четвертый и пятый отряды. А дороги заминируй.

Возвращаюсь к юноше. Уходим еще глубже в мелколесье.

Назвался паренек Ваней Кулявиным. Из таких, как сам, парней и девчат он создал в Зуе подпольную организацию. Двадцать пять человек поклялись бороться против фашистов. Организация растет, а связей с партийным подпольем и лесом не имеет, заданий не получает. Посоветоваться не с кем. Листовок, мин, оружия нет.

— Знаете, как трудно установить связь, — говорит Ваня. — Партийное подполье есть, видимо, и в Зуе. Доказательство этому саботаж в МТС. С тракторов кто-то снимал детали, и они простаивали. Немцы приказали на ночь свозить съемные детали в склад, а он вдруг ночью загорелся. Недавно все тракторы кто-то облепил листовками. В них призывы: «Ни зернышка хлеба врагу!» Листовки и в полевых станах, и на телеграфных столбах по дорогам, и в селах — везде. Видим, есть подпольщики, а контакт нащупать не можем.

Он ведет рассказ торопливо, но от главной нити не склоняется.

— У некоторых членов нашей организации есть родичи в Симферополе. Настроены против немцев. Думали, они свяжут нас с подпольем. А там разговоры: какая-то провокаторша завалила организацию. Арестовали двадцать человек. Мы решили сообщить вам. А как — не знаем. И вот подвернулся случай. Немецкий комендант снаряжал колонну в лес за дровами. Он хитрый. Чтоб под партизанские пули им не попасть, с солдатами сажает местных жителей грузчиками. Я добровольно попросился в грузчики. Мы так решили: если на колонну будет налет — увижу вас. А нет, то записку незаметно брошу.

Прибегает комиссар пятого отряда Семен Мозгов. Увидел Ваню — обнимает его. Оказывается, они давно знают друг друга. Кулявин — бывший слесарь МТС.

Втроем продолжаем беседу. Говорим о задачах подполья, о приемах борьбы и конспирации, о том, что надо возобновить связи с симферопольскими подпольщиками. Даем Кулявину кличку «Дровосек».

Пришло время расставаться. Ване надо успеть в Зую. Хорошо бы первому прибежать к Райхерту и рассказать, что и как случилось в лесу.

В это время в Баксане поднялась перепалка. Минуту-две спустя наблюдатель поднял тревогу и у нас: эскадрон кавалерии и отряд мотопехоты на тридцати машинах движется из Баксана в нашу сторону.

— Не наткнуться бы тебе, «Дровосек», на карателей.

— Разрешите, я его выведу из леса, — предлагает Семен. — Безопаснее будет и быстрее. Да и расспрошу Ванюшку о жене своей, Полине. Как она там с дочками?

— Правильно. Идите вдвоем. И там, на опушке, облюбуйте почтовые ящики «Дровосека».

Крепко обнимаю юного подпольщика.

— Как не хочется уходить от вас! — говорит он. — Домой иду, а такое чувство, будто в тюрьму возвращаюсь.