Побудь в моей шкуре

Так что и этот водсель, стоявший сейчас перед ней, скорее всего отщепенец. А ноги – что ж, ноги нарастут в процессе откорма.

Она притормозила и свернула на обочину. Автостопщик, широко улыбаясь, побежал к машине.

* * *

Иссерли открыла дверцу с пассажирской стороны, намереваясь спросить что-нибудь вроде «Вас подвезти?».

Но внезапно до нее дошла вся абсурдность подобного вопроса. Разумеется, подвезти. Зачем бы тогда он держал в руках большую картонную табличку, на которой было написано «ПЕРТ. ПОЖАЛУЙСТА»? Все было и так ясно, и без лишних слов в данной ситуации вполне можно было обойтись.

Молча Иссерли смотрела, как автостопщик застегивает на себе ремень.

– Я очень… большое вам спасибо! – сказал он со смущенной улыбкой на лице, приглаживая руками свою пышную шевелюру, которая тут же упала обратно ему на лоб. – Я уже начал слегка замерзать.

Иссерли молча кивнула и попыталась выдавить из себя ответную улыбку. Она была не вполне уверена, вышло у нее что-нибудь или нет. Ей показалось, что координация движений лицевых мышц с движениями губ удавалась ей сегодня хуже обычного.

Автостопщик смущенно пролепетал:

– Я могу положить мою табличку к себе в ноги, да? Это не будет мешать вам переключать скорости?

Иссерли вновь кивнула головой и газанула. Собственная неразговорчивость начинала тревожить ее саму: казалось, что у нее что-то не в порядке в горле и она полностью утратила власть над своим речевым аппаратом. Сердце ее бешено колотилось, хотя ничего еще не произошло и острой необходимости принимать решение пока не существовало.

Собравшись начать беседу, Иссерли открыла рот, но тут же поняла, что это было большой ошибкой с ее стороны. Она чувствовала, что звук, зарождавшийся в ее горле, вряд ли покажется водселю вразумительным, поэтому тут же закрыла рот.

Автостопщик нервно теребил подбородок. У него была мягкая рыжая бородка, такая редкая, что издали Иссерли ее не разглядела. Он снова улыбнулся и покраснел до ушей.

Иссерли сделала глубокий, нервный вздох, включила сигнал поворота и тронулась в путь.

Она заведет беседу, как только почувствует, что к ней вернулся дар речи.

* * *

Автостопщик вертел в руках свою табличку, слегка наклонившись вперед и пытаясь время от времени поймать взгляд Иссерли. Но та постоянно отводила глаза в сторону. В замешательстве он откинулся на спинку сиденья, потер холодные руки, чтобы согреть их, а затем спрятал в мохнатые рукава своего джемпера.

Он пытался придумать, что бы такое сказать, чтобы она почувствовала себя непринужденно. И вообще, зачем она остановилась и взяла его, если настолько не желает с ним разговаривать? Наверное, у нее на это были какие-то свои причины. Он должен догадаться, какие именно. Судя по выражению, которое он успел заметить у этой женщины на лице перед тем, как она отвернулась, она умирает от усталости, так что, возможно, она просто боялась, что заснет за рулем, и решила, что присутствие пассажира поможет ей взбодриться. В этом случае она, скорее всего, ждет, что он будет развлекать ее болтовней.

Это его не сильно порадовало: в болтовне он был не особенно силен. Долгие философские монологи удавались ему гораздо лучше; например, разговоры которые они вели с Кэти поздней ночью, покурив травы. Жаль, что он не может предложить этой женщине косяк: затянувшись, она явно бы немного расслабилась.

Вместо этого можно было бы, например, побеседовать о погоде. Не так, как обычно говорят об этом все, а попытаться рассказать ей, как он на самом деле чувствует себя в такие дни, когда небо похоже… похоже на снежное море. Когда вся эта застывшая вода, весь этот мелкоизмельченный лед висит у тебя над головой в количестве, которого хватит на то, чтобы погрести под ним целую страну, но не падает вниз, а парит легкими облаками в небе. Чудо, да и только!

Он снова посмотрел на женщину за рулем. Она вела машину, словно робот; спина ее была такой прямой, будто кто-то вставил в нее стальной стержень. У него сложилось впечатление, что ее совершенно не волнуют красоты природы. Вряд ли на этой почве у них может завязаться беседа.

– Привет, меня зовут Уильям, – сказал он наконец. Возможно, это следовало сделать гораздо раньше. Но ведь все равно рано или поздно ему пришлось бы нарушить затянувшееся молчание. А то она промолчит так всю дорогу до Перта. И если она проедет все сто двадцать миль, так и не обменявшись с ним ни словом, к концу пути у него точно съедет крыша.

Возможно, он сказал эту фразу с какой-то идиотской американской интонацией – как ему помнилось, примерно таким образом официанты обычно представляются клиентам. Возможно, следовало начать беседу как-нибудь более естественно, например: «Кстати, меня зовут Уильям». Словно он вспомнил в середине непринужденной беседы, что забыл представиться. Только, к сожалению, никакой непринужденной беседы и в помине не было.

Да, в этой женщине несомненно есть нечто странное, но что именно?